Шпион - Селеста Брэдли

Внизу, всего в дюжине футов под ней, виднелся отличный широкий выступ.

– Даже не думай, – раздался за спиной скрипучий голос. Филиппа поспешно отошла от края крыши, испугавшись, что он может столкнуть ее. Над ней, скрестив руки на груди, возвышался Джекем.

– Ты, конечно, можешь спрыгнуть на выступ, но можешь и промахнуться. Я точно знаю, что, упав с третьего этажа, насмерть не разобьешься. А вот с четвертого… Не уверен. Это уж как повезет. Ударишься головой – получишь гроб и цветы. На ноги – останешься хромой, как я, впрочем, если повезет, то умрешь. А если нет, всю жизнь каждый твой шаг будет даваться тебе с огромной болью.

Его голос звучал равнодушно, а сам он в это время бесстрашно смотрел вниз. Филиппа поняла, что этому человеку теперь нечего бояться, самое страшное уже произошло.

Филиппа вышла на середину крыши и подошла к каминной трубе, которая оказалась совершенно холодной. Но она хоть не кружилась у нее перед глазами. Филиппа пыталась найти выход из этой кошмарной ситуации, но не могла.

Джеймс обнаружил Лавинию в единственной комнате, которая была хоть как-то обставлена. Если обстановкой можно было назвать огромную кровать и туалетный столик.

Должно быть, этот дом, снятый на деньга, полученные за предательство, являлся местом деловых встреч и любовных свиданий..

Лавиния служила прекрасным украшением этой комнаты. Она похотливо раскинулась на кровати, на ней ничего не было, кроме рубашки, украшенной брюссельским кружевом. Все было тщательно продумано.

Никогда еще она не выглядела такой красивой. Ее волосы были искусно взъерошены, и любой нормальный мужчина в Англии потерял бы дар речи при виде этого полуобнаженного тела.

– Ты пришел, чтобы служить мне, как раньше? – спросила Лавиния. – Или я должна быть твоей восточной танцовщицей?

Она улыбнулась ему и провела кончиками пальцев по своему декольте.

Джеймс холодно разглядывал богато расшитое покрывало.

– Расслабься, Винни. Я пришел за Филиппом. Я знаю, что она здесь.

– Знаешь? Но ведь она была здесь только вчера, зачем же ей снова приходить?

Джеймс искренне удивился.

– Разве ты не знал? Да и вряд ли тебя это волнует. Она странное создание, не правда ли? Похожа на мальчишку.

Проклятие! Лавинии всегда удается на шаг опередить его. Она не слишком уж умна, хотя в хитрости и изворотливости ей не откажешь. К тому же это доказывает, что она недавно разговаривала с Джекемом.

– У меня нет времени на игры, Винни. На этот раз тебе не выиграть. Теперь у меня есть улики против тебя. Джекем сохранил все письма и записки. По-видимому, он кое-чему научился за те годы, что провел с нами.

– Вот болван! – вскинулась Лавиния.

– Так ты признаешь, что участвовала в этом грязном деле.

– А почему бы и нет? Ведь у меня твоя невеста!

– Филиппа рассказала тебе об этом? – Он не мот сдержать еле заметной улыбки. Кажется, его предложение принято.

– Она тебе очень нужна?

Джеймс долго смотрел на Лавинию.

– А я очень нужен тебе?

Злой огонек блеснул в ее глазах.

– Предлагаешь сделку?

– Возможно. А возможно, пытаюсь понять, к чему ты клонишь. Как много у тебя осталось власти теперь, когда я знаю твою истинную натуру. – Он наклонил голову. – Попытайся убедить меня остаться, если я тебе действительно нужен. Или ты полагаешь, у тебя не получится? Я один из тех, кому удалось избавиться от твоих чар, не так ли?

Это было самое ужасное, чего можно было от него потребовать, – опять отдаться в ее руки. Но он не колебался. «Лжецам» потребуется немного времени, чтобы прийти на помощь.

Она не могла не ответить на его вызов, Джеймс это прекрасно знал.

– Защищайся, моя любовь, – произнесла она с улыбкой столь же прекрасной, сколь и порочной.

Она соскользнула с кровати и медленно подошла к нему.

– Тебе понравились мои письма, моя любовь? Ты прочел и запомнил их? Разве ты не почувствовал, что они написаны специально для тебя?

Он оказался прав. Она знала, что ее письма будут прочитаны. И что он будет одним из тех, кто их прочтет, фактически она писала именно ему.

В поисках улик Джеймс действительно читал и перечитывал эти письма, и она, несомненно, рассчитывала на это. Ее слова вползали в его мысли, отравляя сон и развращая разум.

– Воистину ты воплощение порока?

– Именно такой я тебе нравилась!

И это было правдой. Он всегда зная, что она порочна.

– Да, именно такой, – произнес он.

– Но тем не менее ты здесь и снова готов служить мне. Наверняка не ради этой костлявой рыжей девицы. Ты никогда не переставал мечтать обо мне.

– Бедняжка Лавиния, ты всегда мечтаешь о том, чего не можешь получить.

– Но тебя-то я заполучила, как ты помнишь. – Одной рукой она огладила его пах, второй – провела по его ягодицам.

Джеймс покачал головой:

– Нет, Винни, это была не ты. Эта была другая Лавиния, созданная моим воображением. Одинокая супруга занятого делами мужчины, которая хотела немного развлечься. Ту Лавинию стоило желать.

– Ты слишком самоуверен, Джеймс Каннингтон. Ведь я хорошо тебя знаю. Я могла что-то утаить от тебя, но ты отдавал себя полностью.

– Не было этого!

– Было! – выдохнула она ему в ухо.

– Ошибаешься. Ты никогда не владела моим сердцем.

Она отступила на шаг. Глаза ее сверкали.

– Я владею и твоим сердцем, и твоей душой! У тебя никого не было с момента моего ареста.

– Да, Джекем не скупился на информацию.

– Он рассказал мне и о твоей задумчивости, и о твоих кошмарах, и о том, что во сне ты все еще зовешь меня.

Она улыбнулась.

– Вы с ним, должно быть, очень близки. Ты уверена, что он тебя не ревнует ко мне?

– Я знаю, что ты задумал, Джеймс. Но ты ошибаешься, если думаешь, что заставишь Джекема ревновать. Единственный человек, которого он ненавидит больше, чем меня, – это он сам.

Это вполне понятно.

– Все отворачиваются от тебя в конце концов, не так ли. Мой супруг все еще находится под моими чарами. Правда, был тот инцидент с пистолетом и сейфом, но мне без труда удалось убедить его, что я потеряла голову от ужаса, который испытала, когда ты соблазнил меня, а потом с презрением отверг, – Она шутливо погрозила Джеймсу пальчиком и подошла к нему вплотную. – Негодник Джеймс, пытающийся, сбить с пути истинного верную, жену. И все лишь ради забавы! И не стыдно, тебе?