Шпион, которого я убила - Нина Васина

– Что стибрить? – Ева пыталась отследить на экране, как работает «взломщик» Января.

– А все, – зевнул Январь. – Все, что было нужно для создания компьютерной начинки, чтобы тебе понятней было.

– Зачем?

– Были две причины. Одна смешная, вторая рыночная. Начнем с рыночной. Единая модификация компьютеров в мире – это единый их рынок. Сама понимаешь, кто на этом рынке сейчас лидирует. А неизвестно, кто был бы впереди, если бы наши русские ребята в семидесятых годах не воспользовались подсунутыми им технологиями, а изобрели что-то свое. Мы же мозговитей, мы к подаркам не привыкшие. А тут – такой! Все отечественные разработки пошли – куда? Правильно, туда. Чего тужиться, если можно быстро собрать железку, стибрив начинку, которую американцы подготовили и, изображая страшную секретность, дали стибрить. Вот чем мне нравятся федеральные службы, так это…

– А смешная? – перебила Ева.

– Они нас боялись тогда. Больше – не боятся. Компьютер – это была первая интервенция с Запада к нам, сознательно подсунутый секретный материал.

– Как ты сказал? – резко выпрямилась Ева.

– Опережая нас с каждым годом по всем показателям, они сделали бессмысленными любое наше открытие в информатике и средствах связи, потому что мы уже опоздали. Они – быстрей. Пока мы пытаемся повторить то, что ими сделано, они это свое усовершенствуют. Если ты меня понимаешь, кивни, – подмигнул здоровым глазом Январь застывшей Еве. – Хорошо ведь говорю!

– Если вскроешь через две минуты, – сказала Ева, присев на подоконник и оглядывая двор внизу, – тебе будет приз.

Во дворе Далила запирала машину Осокина.

– Ну? – откинулся Январь на спинку кресла. – Открыл. Где приз?

– Через минуту.

– Она приехала, да? Она во дворе? Она одна или с коммерсантом?

– Одна, – улыбнулась Ева. – Это же приз.

Стукнула дверь. В коридоре толстяк Кнур с красной розой, засунутой в перевязь коробки с тортом, и Далила поддерживали с двух сторон повисшего между ними Осокина.

– Представляешь, – удивлялась Далила, – я думала – это бомж в подъезде скорчился и лежит у батареи!

– А я сразу определил – наш человек! Куда можно бросить? – Кнур протянул торт и розу Еве, уверенно подхватил Осокина под мышки и осторожно опустил его на пол у стены.

– Женю отпустили под подписку, я привезла его адвоката, – быстро раздевается Далила. – На улице идет снег. Январь и Осокин подрались, а потом напились. Или сначала напились, а потом…

– Что тут за сходка? – появился заспанный Кеша. – Дети вообще идут в сад? Я иду в школу? Почему меня не будят?

– А какой сегодня день? – растерялась Ева.

– Ты плохо выглядишь, – заметила ей Далила. – Неприятности?

– А где кофе? Я могу его сам сварить, – тут же поспешно добавил Кнур, когда на него все уставились.

– Сегодня среда, – вспомнила Ева. – Дети не идут в сад, не надо на меня давить! У нас конфиденциальный разговор, я закрою свою комнату и прошу не мешать!

– Я иду в ванную и тоже прошу мне не мешать, – заявила Далила.

– А кто будет есть торт, я не понял? – забеспокоился Кеша.

Ева вручила Кнуру кофемолку, пачку с зернами и турку, а сама быстро прошла к себе посмотреть вскрытый Январем файл. Она дочитывала информацию, когда Кнур принес кофе, а за ним Кеша – тарелку с бутербродами и куском торта.

– Ева Николаевна, – замялся Кнур у порога, – вы меня пригласили…

Ева проследила за его взглядом и обнаружила, что Январь завалился на покрывало застеленной кровати.

– Извините, – пробормотала она, поднимая Января и кое-как обматывая его полотенцем, – это не мое…

– Точно, – кивнул с видом знатока Кеша. – Это – мамино.

– Я пью много кофе, – предупредил Кнур.

– А я открыла «Отступление от нормы», – кивнула на экран Ева.

– Ну, вы же у нас профессионал. И рядом с вами – одни профи. В коридоре валяется в бессознательном от пьянства состоянии консультант по оружию. В ванной у вас, если не ошибаюсь, сейчас поет доктор наук по прикладной и судебной психологии, а юноша в полотенце – взломщик кодов – находка семейной пары сказочников из информационного центра.

– Еще созерцатель на кухне. Пожирает торт, – вздохнула Ева.

– А я что говорю! – удовлетворенно кивнул Кнур, задумался и спросил: – Созерцатель – это кто? Какой отдел?

– Вы были три года нелегалом, – сменила тему Ева.

– Ну и что? Вы тоже им были. Почти. Когда изобразили собственную смерть и отдыхали с отрядом спецназовцев в подготовительном лагере. Если бы вы не приехали на похороны подруги, если бы так категорично не забрали себе ее детей… – Кнур подул в чашечку и, далеко выставив губы, засосал кофе.

– А вы что, уже приготовились к моей вербовке? Когда я еще числилась в МВД? – заинтересовалась Ева.

– Приготовились. Врать не буду. Ситуация была подходящей, но вы так агрессивно решили стать мамой, что споры и уговоры всем показались пустой тратой времени. Вы заметили, что все делаете – на пределе? Все – навзрыд!

– Да ладно! – возмутилась Ева. – Я всегда контролирую ситуацию!

– Ситуацию вы контролируете, а вот себя в эмоциях и чувствах ограничивать не умеете. Не умеете выполнять приказ без осмысления его. Вот и получается, что судьба – она всегда права. Не получился бы из вас нелегал.

– Никогда! – сразу согласилась Ева. – Спасибо, отличный кофе.

– Тогда по новой? – Кнур тяжело поднялся и взял пустую турку.

– Отступления от нормы, – заявил он через пять минут с порога, осторожно передвигаясь и следя за шапкой пены, – это крайние случаи проявления протеста, это бывает даже у самых идеальных исполнителей. Что-то не срабатывает.

– Человек перестает беспрекословно выполнять приказы?

– Нет, что вы. Приказы выполнялись всегда беспрекословно. – Кнур уселся и торжественно разлил кофе. – Вы вообще представляете себе, что такое – разведчик-нелегал?

– Приблизительно. Это строго засекреченный и наживший за долгое время отработанную легенду разведчик, внедренный в определенную структуру власти, террористической группировки или военного ведомства.

– Приблизительно, – хмыкнул Кнур. – Вот вы любите ковыряться в архивах. Много вам встретилось до девяносто первого года, к примеру, упоминаний о предотвращенных террористических актах? То-то. Как будто и не было никакого терроризма, а ведь он был. И самолеты захватывали, и людей похищали. Но – тишина…

– Тогда по всем ЧП была полнейшая тишина, к чему такие примеры?

– Ну, Ева Николаевна, вы же про прессу, а я вам – про архивы КГБ! Чувствуете разницу? Как только в дело вступал нелегал, полная информация о проделанной им операции уже была обречена на строгую секретность или просто стирание. К примеру. Имейте в виду, это условный пример, без имен и мест, – многозначительно проговорил Кнур и еще погрозил пальцем. – Угнали в Израиль нехорошие парни наш самолет. Пока суть да дело, пока местные власти ведут переговоры, что делает нелегал, проживающий в Израиле? Он находит семьи или проживающих там родственников угонщиков и начинает простую работу санитара. И я вас уверяю, когда угонщикам показывают фотографии их близких после санитарной обработки, они перестают думать о собственной шкуре. За два-три часа нелегал решает проблему практически в одиночку. Или вот, как сейчас помню, в одной развивающейся африканской республике похитили европейского чиновника высокого ранга. Связано это было с политикой, готовился военный переворот, у них, в развивающихся африканских республиках, это дело обычное. Если бы страна похищенного пошла на уступки для освобождения заложника, нашему Союзу Советских и, прошу заметить, Социалистических это грозило бы большими неудобствами. Похитители поставили политические условия освобождения и долго бы настаивали на своем, если бы чиновника кто-то не пристрелил во время его перевозки. А чиновник был в шлеме и бронежилете.