Под псевдонимом Серж - Владимир Васильевич Каржавин

с курятиной. Подошёл к окну и, продолжая раздумья, закурил. Входная дверь была напротив окна, и он мог только слышать, как она отворилась, и в комнату вошли, похоже, двое или трое.

За время работы в разведке Алексей Балезин привык ко всему – нервы были у него в порядке. Но голос, прозвучавший у него за спиной, заставил его внутренне вздрогнуть:

– Дядь, дай закурить.

* * *

Полковник Ершов был вне себя:

– Откуда вы взялись? Кто вас сюда послал?

Разбиравшие завалы рабочие держали вверх руки, испуганно смотрели на вооружённых людей в военной форме и молчали. Ершов громче повторил вопросы и, не получив ответа, смачно выругался.

– Поговори-ка ты, Ярослав с ними на своём, – предложил он Кульчицкому. – Они или не знают по-русски, или прикидываются, что не знают.

Но на те же самые вопросы, заданные на украинской мове, ответов также не последовало.

– Будете молчать, арестую, как пособников бандитов! – громогласно объявил Кульчицкий, потрясая в воздухе пистолетом и, снова встретив молчание, шепнул Ершову. – Все враз они не будут говорить. Они запуганы. Их допрашивать надо по одиночке.

Ершов окинул рабочих суровым взглядом:

– Ты прав, надо по одному. Но время, время… А, ладно… Панченко! Гони их в дом!

Все рабочие, не опуская рук, повиновались. Кроме одного. Это был черноволосый с заметной проседью мужчина лет тридцати, худой, с настороженным взглядом карих глаз.

– А тебе что, особое? – рявкнул на него Ершов, на что тот на чистом русском тихо произнёс:

– Я вам помогу.

Фёдор от неожиданности аж присвистнул; оглядел рабочего с ног до головы:

– Годится. Пойдём-ка в машину, здесь что-то холодно.

Они расположились в «эмке» с работающим двигателем и отопителем, и сразу стало веселее. На переднее сиденье подсел Кульчицкий.

– И чего ты молчал? – первым делом спросил Ершов. – Боялся говорить с нами при всех?

– Я ненавижу эту бандеровскую сволочь, но… но у них всюду есть уши. А я жить хочу.

– Как тебя звать?

– Аркадий.

– Русский?

– Нет, еврей.

– Из Львова? Коренной?

– Нет, из Киева.

– А как во Львов попал?

– В 40-м после института. Я геолог. С началом войны, как и многие другие, не успел эвакуироваться. Долго прятался и по лесам, и у добрых людей, пока не пробрался к партизанам.

– А что в Киев не вернулся после освобождения?

– Не смогу теперь там жить. У меня вся семья, вся родня погибли в Бабьем Яру. Да и от дома ничего не осталось.

Услышав такую исповедь, Кульчицкий закрыл глаза и замер. С его семьёй случилось почти то же самое, да ещё в родном селе.

– Понятно… – вздохнул Ершов. – А что геологию забросил, подвизаешься на простых работах?

– Жить-то надо.

– Но ты ж специалист.

– А вы рискнёте соваться в карпатские леса без усиленной охраны?

Разговор уходил в сторону, а время было дорого. И Ершов это отлично понимал.

– Ладно, с тобой всё ясно. Так кто вас нанял и когда?

– Вчера мы всей бригадой ремонтировали дорогу. К нашему старшему – бригадиру подошёл незнакомый человек. Они посовещались, и бригадир направил нас сегодня сюда разбирать эту рухлядь.

Ершов порылся в планшете, достал фото Несмачного:

– Этот?

– Гм… похоже, он. Только он сейчас с усами.

– И куда же он делся?

– Они уехали на машине… старенький чёрный … «опель», кажется. У него ещё крыло помятое.

– Кто был в машине?

– Он, шофёр и ещё один человек.

– Высокий, светловолосый, лет 50, в чёрном пальто?

– Да.

– Его насильно увезли?

– Нет. Этот, который с усами, даже вежливо распахнул перед ним дверцу.

Ершов и Кульчицкий переглянулись.

– Что-то ещё помнишь? – спросил Кульчицкий.

– Всё вроде бы… хотя… Да! Усатый сказал тому высокому: это недалеко, километров пять.

– И они поехали через мост?

– Именно так, при выезде из ворот свернули налево.

Ершов мог бы и не задавать последний вопрос. Если бы «опель» свернул направо, он через три квартала обязательно наскочил бы на его людей.

Офицеры поблагодарили Аркадия, Кульчицкий даже черкнул на листке из блокнота номер телефона.

– Партизанил, говоришь?

– Партизанил…

– Тогда позвони завтра, найдём тебе работу поинтересней.

Оставалась «самая малость» – определить место сходки. Ершов заметно повеселел, услышав, что высокий светловолосый – он же Балезин – цел и невредим. Но при этом всё же потряс кулаком в воздухе:

– Ну, Лёха, ну, авантюрист! И куда тебя занесло… Засадить бы на несколько суток под арест!

– Тем не менее, – он оказался прав, – сказал Кульчицкий.

– Ладно, ладно, учить меня вздумали, – огрызнулся Ершов и сразу перевёл разговор: – Ты, Ярослав, лучше соображай, что может быть такого интересного в районе 5 километров?

Подполковник на минуту задумался и пожал плечами:

– Да ничего особенного, разве что заброшенная ферма Казимирского.

– Это кто такой?

– Молочными продуктами снабжал город при немцах. По отцу поляк, по матери немец. Фольксдойче, как они таких называют. Поэтому немцы его в обиду не дали. С ними он и драпанул.

– Ясно, – подытожил Ершов.

В это время где-то в глубине леса глухо прозвучал выстрел, затем ещё. Ершов с Кульчицким разом смолкли и насторожились.

– Похоже, стреляют в районе той самой фермы, – заключил подполковник.

Ершов отреагировал мгновенно:

– Едем! Быстро!

Дорога была сухая, и две «эмки» быстро подъехали к своротке на ферму. Ершов распорядился:

– Подполковник Кульчицкий, остаёшься встречать грузовики. Они поотстали и могут проехать, не заметив поворота. Все остальные за мной!

В это время уже совсем близко застучал пулемёт.

* * *

Балезин неторопливо обернулся. По голосу он догадывался, кого сейчас увидит. И не ошибся.

– Дядь, дай закурить, – повторил Малыш, поигрывая пистолетом.

Он заметно пополнел, рожа округлилась, из-под распахнутого тулупа проглядывало брюшко. А в остальном всё, как много лет назад на Хитровке: наглый, изподлобья взгляд, шрам на левой щеке и редкие, отвратительного вида зубы. Вместе с ним в комнату вошли ещё двое.

– Может, тебе и чаю? – Малыш расплылся в ехидной улыбке. – Что, не подфартило? Я тебя сразу приметил, хоть и давно не виделись.

Для Алексея Балезина ситуация была – хуже некуда. И дело не в том, что она представлялась смертельно опасной, ведь этой твари по прозвищу Малыш ничего не стоило выстрелить и убить. Дело заключалось в другом. За время работы в разведке Балезин научился принимать решения в считанные секунды. А сейчас секунды шли, превращались в минуты, а решения не было. До конца выглядеть Росицким, театрально разыграв возмущение? Но с Малышом во второй раз это не пройдёт, Хитровка Малыша многому научила. Отстреливаться? Для этого надо выхватить браунинг. Да и выстрелы привлекут внимание. Стреляющая ручка, доставшаяся от Лоренца? Этот вариант лучше, выстрелы