Соперница королевы - Элизабет Фримантл

пытался им помешать. Кажется, он впал в своего рода… – Энтони поджимает губы, будто опасаясь ненароком проговориться.

– Безумие. Можете говорить прямо, Энтони. Все так думают.

– Его душевное состояние действительно напоминает манию.

– Да, либо мания, либо полная инертность. Ни в том ни в другом случае его невозможно урезонить.

– Жаль, здесь нет Блаунта. Его бы Эссекс послушал.

– Вы не одиноки в своих сожалениях, – с болью произносит Пенелопа. Ее возлюбленный далеко, как будто улетел к звездам. Она вспоминает его метафору про стрелку компаса и полюс, но это не приносит утешения. – Так что с пьесой?

– Они хотят заплатить актерам сорок шиллингов, чтобы те сегодня выступили. Я пытался им помешать.

– Сорок шиллингов! Это же плата за месяц.

– Предполагаю, сделка уже заключена, и о пьесе вскоре станет известно. Они надеются собрать еще больше людей в поддержку вашего брата, заставить весь Лондон приготовиться.

Нет нужды произносить вслух, к чему следует готовиться. За годы тайных переговоров с целью обеспечения будущего рода Деверо Пенелопа никогда всерьез не думала, что до этого дойдет.

– Думаете, Сесил действительно хотел посадить на трон инфанту, как утверждает дядя Ноллис?

– Поддержать претензии католички на престол на вид сущее безумие, – отвечает Бэкон. – Вероятно, Сесил увидел какое-то политическое преимущество. Да, я думаю, такое возможно.

Снаружи раздается шум. В комнату врываются Эссекс и Саутгемптон, раскрасневшиеся и взвинченные. Эссекс на чем свет стоит поносит Сесила, пытаясь раскурить погасшую трубку:

– Мы уберем этого гада вместе с его кликой. Если понадобится, силой. Сесилу плевать, что люди на улицах голодают, его интересуют лишь злобные интриги. Я спасу ее от него. – Он вращает глазами: – Сесил, Рэли – все они желают моей смерти… и остальные тоже.

– Робин… – Пенелопа пытается обнять его за плечи, однако он сбрасывает ее руки.

– Ты не понимаешь. – Брызги слюны попадают ей на лицо. – Тебе не приходилось держать в руках меч и сражаться за жизнь. Думаешь, у тебя есть ответы на все вопросы? Ты лишь женщина.

Пенелопа еле сдерживается, чтобы не одернуть его, но вовремя смягчает тон:

– Добиться желаемого можно и мирным путем.

– Ты сейчас говоришь как Сесил. – Эссекс швыряет трубку через всю комнату: – Даже эта чертова штука меня не слушается!

– Возьми себя в руки, Робин. Ты не можешь придержать свой пыл хотя бы до приезда графа Мара?

– Она права, – вставляет Бэкон.

– Да, верно, – поддерживает Саутгемптон.

Эссекс хватает его за плечи:

– И ты туда же! Боишься?

Саутгемптон отталкивает друга:

– Вовсе нет! Я с тобой до последнего вздоха. Но мудрости твоей сестры стоит позавидовать.

– Моя разумная сестрица… – Эссекс снова разражается бессвязной бранью. Саутгемптон потихоньку уводит его в спальню, пообещав разжечь ему трубку. Пенелопа все больше убеждается, что ее брат полностью потерял власть над собой.

Воцаряется тишина. Энтони со стоном меняет положение:

– Думаю, в подобной ситуации нам нужно привлечь как можно больше заслуживающих доверия сторонников из знати.

– Я сделаю все, что в моих силах. У Сесила достаточно врагов, чтобы собрать целое войско. – Пенелопа испускает желчный смешок. – Предоставьте это мне.

Февраль 1601,

Уайтхолл

– Всего лишь спектакль, – говорит одна из фрейлин. – Нет причин беспокоиться.

Королева приподнимает парик, чешет под ним.

– Как ты не понимаешь? Ричард – это я. – Она поворачивается к Сесилу: – Ты уверен, что сцену низложения не убрали?

– Совершенно уверен, мадам. – Сесил прикидывает, с какой стороны лучше подойти к делу. Он получил сведения из надежного источника, что представление оплачено кем-то из лагеря Эссекса.

– Проклятая штуковина! – Елизавета срывает парик, швыряет на пол и принимается яростно чесать голову обеими руками. Булавки с оглушительным звоном разлетаются в разные стороны, пара жемчужин отрывается и катится по полу. Все замирают; никто не знает, что делать. Наконец какая-то фрейлина принимается собирать жемчужины. Вторая следует ее примеру, поднимает парик, аккуратно втыкает булавки в подушечку. Сесил никогда не видел королеву с непокрытой головой. Он с удивлением отмечает, что она вся седая, но потом вспоминает – ей же почти семьдесят.

– Принеси чепец. Довольно с меня мучений, – приказывает Елизавета девушке.

Когда фрейлина уходит, она подманивает Сесила ближе и шепчет:

– Я не знаю, что делать. – Он потрясен, видя ее столь растерянной. – Жаль, твоего отца здесь нет.

Сесил воспринимает это как укор.

– Я тоже не знаю, – говорит он, поражаясь собственной откровенности. Королева смотрит на него, ожидая предложений. – Пошлите Ноллиса, пусть мягко убедит графа явиться к нам. – Он понимает: без Эссекса ему не завязать связей с королем Шотландии.

– Эссекс дважды отклонил мое приглашение, – бормочет Елизавета. – Думаешь, он действительно хворает?

– Вряд ли, мадам. Думаю, он боится.

Кажется, королева удивлена. Наверное, у нее в голове не укладывается, что ее храбрый воин чего-то боится. Сесил пытается представить себя на месте Елизаветы; каково это – когда вокруг тебя все ходят на цыпочках из страха. Удивительно, насколько ограниченными бывают люди в своих представлениях о других, особенно в старости. Она придумала себе идеального Эссекса и не желает видеть того, что не вписывается в образ.

– Устрой это, Сесил. Пошли Ноллиса, но не одного. Пусть Эссекс явится и лично выдвинет доводы в свою защиту.

Сесил поворачивается, чтобы уйти, но Елизавета его останавливает:

– Побудь со мной, Пигмей. – И еле слышно добавляет: – Ты мне нужен.

В его душе распускается цветок удовлетворения. На мгновение он ощущает себя таким, каким его считают: самым могущественным человеком в Англии. Жаль, эти слова, которых он ждал два десятилетия, запоздали: все смотрят в будущее, а королева уже стала прошлым.

Февраль 1601,

Эссекс-хаус, Стрэнд

Солнце только что встало. Со двора доносятся выкрики разгоряченных мужчин, наполняющие сердце ужасом. Ситуация накалилась до предела, ждать графа Мара нет времени. Вчера вечером Пенелопа присутствовала на совещании, где обсуждалось расположение сил и координация действий. Приближенные ее брата собрались за столом в главном зале; благодаря дипломатическому таланту Пенелопы к их рядам примкнуло много представителей знати. Она не смогла отговорить их от планов силового захвата власти; ее никто не слушал. На предложение, чтобы Эссекс все-таки явился к королеве, Саутгемптон рассмеялся ей в лицо. Пенелопу поддержал лишь Энтони Бэкон, большую часть совещания просидевший, обхватив голову руками.

– Это ловушка. Стоит Эссексу выйти из дома, его тут же убьют, в лучшем случае арестуют, – объяснил ей Саутгемптон, четко произнося слова, будто диктовал урок неразумному ребенку.

Последовал спор, что делать в первую очередь: двинуться ко двору, собрать людей в городе или захватить Тауэр, где располагались арсенал и монетный двор. Саутгемптон и