Дахштайн - Юлия Макс

— Я хотел прогуляться по парку, чтобы Джена подышала свежим воздухом. Она слишком бледна в последнее время. Свежий воздух ведь не помешает?

Ниотинский чувствовал, как пот скользит меж лопаток. В помещении стояла духота, а если прибавить к ней еще и амбре из лекарств, хлорки и немытых тел, получалась дикая тошнотворная смесь.

Медбрат почесал шею и нахмурил брови, выдавая тяжелый мыслительный процесс.

— Я узнаю у доктора, можно ли ей выходить, — с сомнением в голосе протянул парень.

«Вот этого нам и не нужно», — подумал Грегор.

— Полно вам. Не беспокойте доктора по пустякам. Мы выйдем на десять минут, а затем я верну ее в палату. Мы будем на виду, прямо напротив главного входа. Вы сможете видеть нас из окон столовой.

— Ну, да. Идите. Свежий воздух еще никому не мешал. А возят ее на прогулки очень редко. Она сразу кусается и бьется в истерике.

Кардинал понимающе улыбнулся и покатил кресло с Дженой Хокс дальше по коридору. Сердце Грегора гулко билось о ребра. Выходя из лифта на первом этаже, он увидел идущего впереди лечащего врача Джены и стремительно завернул за угол, чтобы избежать встречи. Когда полы белого халата скрылись из виду, Ниотинский вырулил из укрытия и снова двинулся на выход.

Миновав главные двери, они вышли в туманную серость. Столбы деревьев в идеальном порядке возвышались по обе стороны центральной дорожки парка перед зданием. Больничная вонь и запах влажной земли смешались в свежем воздухе. Грегору стало легче дышать. Кардинал отвлекся на замычавшую Джену, но потом повернулся туда, куда она указывала острым худым подбородком.

Со стороны выезда к ним спешил санитар, что-то крича в рацию. Грегор развернул кресло, на колеса которого уже успела налипнуть грязь. Из главного входа уже бежали медбрат, тот самый, что остановил их в коридоре, и лечащий врач мисс Хокс. Два главных пути: вперед и назад отрезаны.

«Что же делать?»

— Забери меня отсюда. Пожалуйста, — донесся до кардинала шепот ведьмы.

Времени на раздумья у Грегора не осталось. Он расстегнул ремни и подхватил Хокс под колени, беря на руки. Затем Ниотинский припустил по скошенной вечнозеленой траве в сторону машины. Наперерез ему кинулся санитар с рацией, а в спину уже дышали врач и медбрат, которые громко требовали его остановиться.

Столкновение с санитаром казалось неизбежным. Грегор закинул Джену на одно плечо, освобождая правую руку, и бросился прямо на преследователя, ударив его ребром ладони по шее, отчего тот, задыхаясь, осел на землю. Кардинал продолжил бег с ведьмой на плече, однако, почувствовав, что ее сотрясают судороги, вновь взял на руки. В ста метрах за ними неслись охрана и медбрат из блока лечебницы. Джена на руках начала хрипеть, судорожно хватая воздух ртом, словно выброшенная на берег форель.

До авто оставалось несколько сотен метров. Ниотинский рванул со всех ног, мысленно проклиная себя за то, что отдал Джену в Богницу. Он же вечно продумывал события на десять шагов вперед. Почему сейчас допускал один промах за другим? Знал ведь, как здесь любили «лечить», и никакие связи не помогли бы ее вытянуть отсюда легально. Вдалеке послышался вой полицейской сирены. Бросив ведьму на заднее сиденье, Грегор заскочил в машину. На ходу застегнул ремни безопасности. Ниотинский понимал, что нужно сменить транспорт и незамедлительно выдвигаться в Австрию. Его настоящее имя в Богнице не знали, но могли по номерным знакам вычислить коттедж в Трое.

Грегор снова кидал долгие взгляды в зеркало заднего вида, но Лилит там не появилась, как бы он того ни желал. Заехав на подземную парковку ближайшего торгового центра, он повернулся к Джене. Выглядела та скверно. Некогда оливковая кожа отливала желтизной. Глаза были закрыты, руки скрючены.

— Джена? — он положил руку ей на костлявое плечо и слегка потряс, пытаясь привести в сознание.

Ведьма открыла глаза и резко наклонилась в пространство между задним сиденьем и передним пассажирским. Ее стошнило. По салону поплыл сладковато-химический запах медикаментозной рвоты. Грегор протянул ей бутылку с минеральной водой. Взяв ту трясущимися руками, она сделала пару жадных глотков.

— Со мной все в порядке… Будет… Когда эта гадость выйдет полностью, — она вернула бутылку и тыльной стороной руки вытерла рот.

— Хорошо. Сиди здесь, я быстро куплю нам одежду и вернусь.

— Потомок превратился, да?

На лице Грегора появилась болезненная гримаса. Горло сдавил спазм. Он отвернулся от Джены, собираясь выйти из машины.

— Скорее всего.

— Может, нужно было дать мне закончить ритуал крови? Все равно ничего путного из Дэниэля не вышло.

Ниотинский повернулся, с трудом подавив желание наорать на ведьму.

— Нет! Джена, правда в том, что вы бы не вернули себе силы. Его кровь предназначена для другого, и в глубине души ты это понимала, но отчаянно хотела попробовать.

Джена съежилась, обняла себя трясущимися руками и втянула голову в плечи. Ее знобило.

— Возможно, ты прав. Какой план? У тебя ведь он есть?

— Сменим одежду, машину и сразу же выезжаем в Австрию. Строгой границы между ней и Чехией нет, так что должно получиться.

— Вы нашли их логово?

— Почти. Нашли городок, в котором пропали Элишка и Филипп, лучший друг Дэниэля. Мы отправимся туда вместе с членами Ордена.

Ведьма прижала кулак ко лбу. Она моргала, пытаясь подавить выступившие слезы. Подбородок Хокс задрожал, голос сорвался на высокие ноты.

— Элишка? Ты послал неопытную девочку в логово Сатаны? Ты в своем уме, святоша?

Слезы потекли из ярко-зеленых глаз. Не сдержавшись, она разрыдалась.

— Элишка, скорее всего, уже мертва!

Ниотинский поджал губы и вновь открыл дверь машины, выбираясь. Чувствуя противно колющую внутри вину, он взглянул на Хокс.

— Мне жаль. Полежи, я скоро.

Дэн

— М-м-м-м-м, — мычал Фил, удивленно тараща на меня глаза.

Да, удивленно, а не испытывая страх.

— Вот зачем ты приехал? Я не могу отступить! — с горечью рычал я, сдавливая его шею.

Внутри разлилось знакомое хищное предвкушение, смешанное с досадой. Что я делаю? В памяти, как назло, всплыли детские воспоминания о том, как мы с Филом на мизинчиках клялись друг другу дружить вечно. Взгляд зацепился за дурацкую родинку у Митсона над губой, которую он мальчишкой всегда раздирал до крови, чтобы казаться более мужественным. И как мы с ним потом смеялись над этим.

Я почувствовал, как глаза наполнились влагой, и сжал зубы до скрежета. По моим щекам пробежали две слезы, возле сердца по воображаемой мраморной скорлупе зазмеилась третья трещина. Фил задергался, и я с рычанием отнял руки с его шеи, осознав, что не могу. Не могу лишить