Дьявол не любит ждать - Себастьян Фолкс

— А как ловко ты разобралась с креплением парашюта, — вспомнил вдруг Бонд. — Да без тренировки с этим никто не справится. Новички обычно просто стоят как колоды и ждут, пока на них застегнут всю эту сбрую.

— Мне в самом деле очень жаль, Джеймс. Но так, наверное, было нужно. Я получила такие распоряжения. М. ведь прекрасно понимал, что ты ни за что не согласишься действовать со мной в паре, если будешь все знать. Но он так хотел, чтобы ты вернулся. Ты ему очень нужен.

— Да уж, не приходится удивляться, что старик выглядел как побитая собака, когда отправлял меня на это задание. Знал ведь, что впервые хитрит со мной. Да, а что там насчет Поппи?

Скарлетт покачала головой:

— У каждого человека есть свои фантазии, Джеймс. Вот я и придумала себе двойняшку.

— А родинку чем нарисовала?

— Ну, это просто: крепкий чай и сок граната.

— А разный цвет глаз?

— Ты заметил! Я не думала, что мужчины обращают внимание на такие мелочи. Это цветные контактные линзы.

— Я даже не знал, что такие штуки уже продаются.

— Они и не продаются. Мне специально их сделали у Кью в отделе. Но здесь я немного перемудрила: обычно у близнецов бывает одинаковый цвет глаз. Хорошо еще, что у вас с Поппи не было времени особо присматриваться друг к другу.

— А что, скажи на милость, ты делала тогда в Москве, когда я считал, что ты отправилась в посольство?

— Я просто пошла в другой парк. Мне нужно было доиграть свою роль до конца.

Бонд улыбнулся:

— Ты чертовски хорошая актриса. Ты все время была такой естественной… А впрочем, иногда мне казалось, что это не совсем ты. И миссис Лариса Росси тоже. Лариса.

— Я знаю. Я два года училась в театральной школе. Эти навыки мне очень пригодились, когда меня принимали сюда на работу. И знание русского тоже.

— Я помню, как ты отвернулась от меня там, в камере, когда я сказал, что нам придется оставить Поппи. Тебе просто было легче притворно рыдать, когда я не видел твоего лица.

Скарлетт была уже так близко, что он чувствовал запах ее кожи, тонкий аромат духов «Герлен». Ее глаза, полные слез, умоляюще смотрели на него.

Борясь с накатившим на него приступом слабости, Бонд встал с дивана, потушил сигарету в пепельнице и посмотрел в окно.

— А что же за хрень такую задумал старик М.? — спросил он, словно обращаясь к самому себе.

— Я тебе ведь уже сказала, — отчаянным голосом повторила Скарлетт. — Он хотел, чтобы ты вернулся. Мой предшественник погиб. Ноль-Ноль-Девять совершил ошибку — и был близок к провалу в разгар операции, как они думали. М. нужен был твой опыт и твоя сила. Но он не был уверен, что у тебя по-прежнему сохранились та же стальная воля и желание не сидеть в кабинете, а участвовать в активной работе.

— Но ведь это против обычной практики, — сказал Бонд. — Раньше мы никогда не работали парами. Ты лучше скажи, сколько времени он тебя инструктировал? Мне кажется, ты знала о Горнере гораздо больше, чем я.

— Большую часть своего рассказа я просто придумала, — призналась Скарлетт. — М. предоставил мне карт-бланш на сочинение любой легенды. Он даже сказал, что знать не хочет о том, как я буду тебе врать. Ему был важен результат — твое участие в операции. Он сказал, что когда я с тобой познакомлюсь, то пойму — ты просто… незаменим. И я это поняла.

— И он выдал тебе мое слабое место, мою ахиллесову пяту.

— Это ты про женщин? Дорогой, да это-то всем известно. Это было первое, что сказал мне Феликс. «Подманивай вонючку на красивые глазки. Ресничками хлоп-хлоп — и он твой». А ты не объяснишь мне, что это за прибаутка?

— Ну, вонючка — это, наверное, скунс. Это один из приколов Дейви Крокетта.[43]

— Что касается твоей слабости к женщинам, то об этом наверняка написано даже в досье, которое ведет на тебя СМЕРШ. Именно в графе «Слабости».

Бонд посмотрел на раскрасневшееся лицо Скарлетт:

— В том, что ты мне рассказывала про Горнера и твоего отца, есть хоть какая-то часть правды?

— Кое-что. Пожалуйста, Джеймс…

— Что именно?

— Мой отец действительно преподавал в Оксфорде в те годы, но Горнера он никогда не знал. Отец преподавал музыку. Как ты понимаешь, это не специальность Горнера.

— А его ненависть ко всему британскому?

— С чего это началось на самом деле — я не знаю. Но я, конечно, порадовалась про себя, когда он начал нести всю эту антибританскую чушь там, у себя на базе. Я поняла, что сумела просчитать его.

Бонд глубоко вздохнул и, обернувшись, внимательно посмотрел на стоящую посреди шикарного гостиничного номера женщину в черном бархатном платье. Печаль, светившаяся в этот момент в ее глазах, не нарушала, а скорее даже подчеркивала ее красоту. Он подумал о том, сколько всего они пережили вместе и как за все это время она ни разу ни в чем, даже в мелочи, не подвела его. Он сделал пару нерешительных шагов ей навстречу и вдруг заметил, как ее верхняя губа непроизвольно вздрогнула — точь-в-точь как у Ларисы Росси в день их первой встречи в Риме.

Что бы в этой девушке ни было настоящим, а что фальшивым, в одном он был уверен: она его любит. Он подошел к ней вплотную и крепко обнял. Она вздохнула и прижалась губами к его рту. Руки Бонда скользнули вниз по ее платью и крепко сжали ее тело.

Поцелуй продолжался не меньше минуты. Наконец Бонд сказал:

— Нам нужно заказать ужин. Точь-в-точь как мы себе представляли.

Скарлетт подошла к телефону, вытирая слезы в уголках глаз.

— А мы сможем сегодня обойтись без яиц-пашот по-бенедиктински? — спросила она.

— Ну, на этот раз, пожалуй, обойдемся. Но сначала я хотел бы чего-нибудь выпить, и выпить от души. Заказывай полный шейкер мартини.

Скарлетт начала быстро диктовать заказ.

— Какого года «Шато Батайи» ты хочешь?

— Сорок пятый, я думаю, пойдет, — ответил Бонд.

— За таким старым они специально пошлют курьера в винный салон. Ужин будет подан через полчаса.

— Времени вполне достаточно, — сказал Бонд. — Иди сюда. Мой босс всегда приказывает ковать железо, пока горячо, и я не имею права нарушать приказы.

Номер был оформлен в стиле Бель-Эпок:[44]двери многочисленных шкафов были украшены зеркалами, и еще одно зеркало висело над мраморным камином. Бонд смотрел, как Скарлетт раздевается, как она выскальзывает из своего черного платья, чулок и черного белья. Здесь было четыре, восемь, шестнадцать Скарлетт. Отражения множились до бесконечности, плыли и мерцали в мягком свете теплой комнаты.