Белогвардейщина - Валерий Шамбаров

Никуда они дальше Херсона не двинулись. А позиция Пуля тоже была инерцией военного времени. Уезжая на родину, он не знал, что политика Англии уже переменилась. Его приказ о переброске бригады из Батума не был исполнен. А самого Пуля в Лондоне отстранили от дел, намекнув, что Англии нужны друзья Англии, а не России.

Если зимнее наступление Красной армии привело Дон к катастрофе, то на Северном Кавказе оно закончилось с противоположным для большевиков результатом. 150-тысячная 11-я армия, которую после смерти Сорокина возглавил Федько, громоздко разворачивалась для решающего удара. С фланга ее подпирала 12-я, занимающая Владикавказ и Грозный. Из этих двух армий был создан Каспийско-Кавказский фронт. В тылах у красных было неспокойно. Ставропольские крестьяне все больше склонялись к белым после нашествия продотрядов, тем более что продотрядчики и красноармейцы из малоземельных областей богатое ставропольское крестьянство чуть ли не поголовно причисляли к кулакам. Да и мобилизацию тут красные вели круто, подгребая для пополнения неоднократно битой армии каждого, способного носить оружие. Отворачивались от большевиков горцы, даже те, которые поддерживали их в период общей анархии. Ненавидели калмыки после учиненных над ними безобразий. Затаилось после кровавого подавления терское казачество.

Ударная красная группировка нацеливалась на Невинномысскую. Начало наступления планировалось на 4 января. Но разведка Деникина оказалась на высоте, он разгадал замысел красных и нанес упреждающий удар 4-го — на несколько часов раньше. Основной кулак белых обрушился на 3-ю Таманскую дивизию. В ее составе было 3 тыс. мобилизованных ставропольских крестьян — они сдавались или переходили к добровольцам. К вечеру фронт был прорван. В брешь устремилась конница Врангеля, пошла по тылам, перерезая коммуникации и отсекая ударную группировку большевиков. Остатки 3-й Таманской дивизии, увлекая соседей, покатились назад, на Благодарное и Св. Крест (Буденновск), преследуемые дивизией Улагая. Большевистское командование еще пыталось выправить положение, бросить в тыл Врангелю 1-ю Ставропольскую кавдивизию, но связь между штабами оказалась уже прерванной, и ничего не получилось.

Гигантская 11-я армия стала разваливаться на части. Орджоникидзе настаивал, чтобы отходить на Владикавказ. Большинство командиров было против, считая, что прижатая к горам армия попадет в ловушку. А многие части в беспорядке отступления уже не могли получить никаких приказов. Врангель перехватил железную дорогу Св. Крест — Георгиевск, важнейшую коммуникационную линию противника. Неуправляемая, потерявшая связь с командованием армия бежала разрозненными полками и соединениями. Около 20 тыс. отошли на север, за Маныч, и образовали там Особую армию, заняв район в Сальских степях вокруг Ремонтного. Улагай взял Св. Крест, захватив богатую добычу и вышвырнув врага в голую степь. Группировка в Георгиевске попала в окружение, теснимая с одной стороны Врангелем, а с другой — Дроздовской дивизией. Шкуро шел на Минводы и Пятигорск 19.01 красные бросили Пятигорск. Около 2 тыс. большевиков, захватив имеющиеся эшелоны, оторвались от белых и укатили на Владикавказ, к 12-й армии. 20.01 была разгромлена Георгиевская группировка. 24.01 Орджоникидзе телеграфировал Ленину:

"Одиннадцатой армии нет. Противник занимает города и станции почти без сопротивления".

Только пленных было взято больше 30 тыс. А основная масса, бросив орудия, бронепоезда, огромные обозы, начала отход на Астрахань, преследуемая конницей Покровского. 400 км по голой, безводной степи, при морозах, достигающих 40 градусов, и свирепствующем тифе. Огдельные группы добивались отрядами казаков и калмыков. Стотысячная орда, скопившаяся на Северном Кавказе и терроризировавшая его целый год, исчезла. Зимние пески поглотили и рассеяли армию. До Астрахани дошли жалкие кучки измождённых, обмороженных, больных людей. Единственным соединением, добравшимся в боеспособном состоянии, была бригада Кочубея. Но она вступила в конфликт с властями. Кочубей объяснял катастрофу изменой, в пути зарубил комиссара. По приказу Кирова бригаду разоружили. Кочубей, будучи больным, бежал в степь, был пойман казаками и повешен.

А белые колонны из Минвод без остановки устремились на Владикавказ. Их пытались остановить заслонами и засадами, но наступательный порыв был так велик, что добровольцы с ходу опрокидывали красную оборону, приближаясь к городу. Навстречу ударил отряд генерала Колесникова, состоявший из бывших войск Бичерахова, терских и горских повстанцев. На волне духовного подъема белогвардейцы в дополнение к 11-й армии разгромили и 12-ю. После семидневных жестоких боев Владикавказ пал. Остатки 12-й красной армии рассыпались. Орджоникидзе с небольшим отрядом бежал в Ингушетию, некоторые части под командованием Гикало ушли в Дагестан, а основная масса, представляя из себя уже беспорядочные толпы беженцев, хлынула в Грузию через зимние перевалы, замерзая в горах, погибая от лавин и снегопадов, истребляемая горцами. Грузинское правительство, опасаясь тифа, отказалось их пускать. Они попытались проломиться силой, но были встречены в Дарьяльском ущелье пулеметами. Многие погибли. Остатки сдались грузинам и были интернированы в качестве военнопленных.

Англичане попытались было ограничить продвижение белогвардейцев, сохранив нефтяные месторождения Грозного и Дагестана за мелкими «суверенными» образованиями, вроде правительства Центрокаспия и Горской республики. Отряд англичан, высадившись в Петровске (Махачкала), начал движение на Грозный, откуда большевики тотчас же эвакуировались. Но когда речь шла о русских интересах, Деникин (в отличие от большевиков) на потачки не шел никому. Опередив англичан, его части 8 февраля вступили в Грозный и двинулись дальше, занимая каспийское побережье до Дербента. Три дивизии 11-й армии, спасшиеся было в Кизляре и занявшие там оборону, оставили город и тоже пошли на Астрахань. Их постигла судьба предшественников. Астрахань приняла новые реденькие партии больных и деморализованных.

В горах, к которым подступили деникинские войска, царила неразбериха. У каждого народа существовало свое правительство, а то и несколько. Почти в каждой долине ходили свои деньги, часто самодельные, а общепризнанной «конвертируемой» валютой были винтовочные патроны. Гарантами "горских автономий" пытались выступать и Грузия, и Азербайджан, и даже Великобритания. Но опять же Деникин (которого коммунисты так любили изображать марионеткой Антанты) играть в эти игрушки не стал и, послав подальше британские пожелания, решительно потребовал упразднения всех этих «автономий». Поставил в национальных областях губернаторов (в основном из белых офицеров и генералов данной национальности).

Отряды коммунистов и «шариатистов», скопившиеся в Кабарде, бежали в Ингушетию, но там население их не приняло, и они отступили в Чечню. В Дагестане представитель Деникина встретился с имамом Гоцинским и заявил, что существования на территории России независимой Горской республики главнокомандующий не потерпит. Гоцинский отказался от борьбы с Деникиным, увел свои силы в район Петровска и от выступлений воздерживался. Но другой, еще более фанатичный имам, Узун-Хаджи, объявил Деникина неверным, с которым нужно вести джихад. Он проклял Гоцинского как отступника и ушел в высокогорный Андийский округ и Чечню собирать сторонников для священной войны. Интересно, что с фанатиком-мусульманином Узун-Хаджи вполне нормально объединились части безбожников-большевиков Н. Гикало.