Семь столпов мудрости - Томас Лоуренс

Наш теперешний отряд насчитывал больше пятисот человек, и вид этой веселой толпы крепких, самоуверенных северян, яростно преследовавших какую-нибудь газель на просторах пустыни, вызывал у нас грустное представление об исходе нашего предприятия. Вожди племени абу тайи пришли поужинать с нами. Покончив с трапезой, мы расселись на коврах вокруг мерцавших приятным красным светом углей пытавшегося бороться с холодом северного высокогорья костра, на котором готовился кофе, и непринужденно болтали, перескакивая с одной темы на другую.

Насир повалился на спину с моим биноклем в руках и принялся разглядывать звезды, вслух считая их одну за другой. Он громко выражал свое удивление, обнаруживая мелкие светящиеся точки, не различимые невооруженным глазом. Ауда перевел разговор на телескопы – самые крупные из известных в мире увеличительных приборов, дивясь тому, как далеко продвинулся человек за три тысячи лет, прошедших с его первой попытки приблизить звезды до создания астрономических инструментов длиной с большой шатер, позволивших открыть тысячи ранее неизвестных небесных тел. «Звезды – какие они?» Мы заговорили о множестве солнц, наполняющих Вселенную, об их размерах и о расстояниях, превосходящих всякое воображение.

– Ну и к чему приведут все эти знания? – спросил Мухаммед.

– Мы будем узнавать все больше; множество образованных людей вместе с еще более умными придумают настолько же более мощные телескопы, насколько наши сильнее подзорной трубы Галилея. Сотни новых астрономов обнаружат и сосчитают новые, ныне невидимые звезды, нанесут их на карты, дадут каждой имя. И когда мы увидим наконец их все разом, в небе не останется места для ночи.

– Почему люди Запада всегда стремятся получить все? – задался провокационным вопросом Ауда. – За нашими немногочисленными звездами нам виден Аллах, которого нет за миллионами ваших.

– Нам нужен весь мир, до конца, Ауда.

– Но это же достояние Аллаха, – несколько раздраженно заметил Зааль.

А Мухаммед продолжал, не желая уходить от поднятой темы.

– Есть ли люди на планетах, которые намного крупнее нашей Земли? – спросил он.

– Это знает один Аллах.

– А есть ли на каждой из них свой пророк, свои рай и ад?

Ауда решил умерить пыл завязавшейся дискуссии:

– Полно, ребята, мы знаем свои наделы, своих верблюдов, своих женщин. Все остальное – вечная слава Аллаху! – принадлежит Ему. И если бы высшая мудрость состояла в том, чтобы к одной звезде прибавлять другую, то на свете не было бы ничего приятнее нашей глупости. – И, отвлекая внимание от довольно скользкой темы, он принялся рассуждать о деньгах, пока все не допили свой кофе. Потом он шепнул мне, что я должен добиться для него ценного подарка от Фейсала, когда тот захватит Акабу.

На рассвете мы продолжили поход и, всего за час перевалив водораздел Вагф, стали спускаться по его обратному склону. Этот кряж высотой в пару сотен футов был сложен сплошь из меловой породы с вкраплениями кремня. Теперь мы были в низине между Снайниратом с юга и тремя белыми вершинами Тлайтуквата – нагромождения конусообразных гор, ярко сверкавших в сиянии солнца, – с севера. Вскоре мы вступили в долину Вади-Баир и долгие часы шли по ней, поднимаясь по пологому склону. Весной здесь был паводок, вызвавший богатый рост трав между группами мелкого кустарника. Эта зелень радовала глаз и обещала свежий корм верблюдам, изголодавшимся за долгое время лишений в Сирхане.

Ауда сказал мне, что направляется вперед, в Баир, и предложил мне составить ему компанию. Мы поехали быстрее остального отряда и через два часа прибыли на место под звон колокола. Ауда поспешил к могиле своего сына Аннада, который попал в засаду, устроенную его моталагскими родственниками в отместку за их сторонника Абтана, убитого Аннадом в поединке. Ауда рассказал мне, как его сын ринулся один на пятерых и погиб. Он взял меня с собой, чтобы я мог услышать, как он горько оплакивал гибель сына.

Направляясь к кладбищу, мы с удивлением увидели дым, поднимавшийся над землей рядом с колодцами. Мы резко повернули верблюдов в том направлении и осторожно приблизились к развалинам. Там, по-видимому, никого не было, но толстый слой навоза вокруг колодца выглядел обуглившимся, а верхняя часть самого колодца была разбита. Почерневшая земля была словно разбросана каким-то взрывом, а когда мы заглянули в колодец, то увидели растрескавшуюся облицовку и выпавшие из нее блоки, наполовину заполнившие колодец, на самом дне которого угадывалась вода. Я принюхался к окружающему воздуху и почувствовал, что он отдает запахом динамита.

Ауда бросился к следующему колодцу, видневшемуся в русле долины ниже могил. Он также был сверху разрушен и завален обвалившимися камнями. «Это работа племени джази», – сказал он мне. Мы прошли долиной к третьему колодцу – Бени-Сахру, от которого остался лишь меловой кратер. Подоспевший Зааль посерьезнел при виде этого несчастья. Мы обследовали разрушенный караван-сарай, в котором обнаружили следы суточной давности от, возможно, сотни лошадей. Там же был и четвертый колодец, чуть севернее развалин, на открытом месте, к которому мы направились, лишенные всякой надежды, размышляя о том, что станется с нами, если разрушенным окажется весь Баир. К нашей радости, этот колодец оказался в целости и сохранности.

Это был колодец джази, и его неприкосновенность являлась сильным подтверждением теории Ауды. Мы были смущены, обнаружив такую степень готовности турок к схватке, и уже начинали побаиваться, как бы они также не предприняли рейд на Эль-Джефер, к востоку от Маана, где тоже были колодцы, около которых мы планировали сосредоточиться перед атакой. Блокирование их создало бы для нас большие трудности. Однако благодаря сохранности четвертого колодца наше положение, хотя и не завидное, не внушало опасений. И все же запаса этой воды было совершенно недостаточно для пяти сотен верблюдов, и неизбежно вставала задача очистки менее поврежденных из остальных колодцев. Мы с Аудой и Насиром отправились еще раз к одному из колодцев, показавшемуся нам менее разрушенным.

Один из агейлов принес нам жестяную банку из-под нобелевского гелигнита, и нам стало понятно, что турки воспользовались именно этой взрывчаткой. По следам в грунте было ясно, что вокруг колодца и внутри его было одновременно взорвано несколько зарядов. Мы пристально смотрели внутрь колодца и, когда глаза привыкли к стоявшему там мраку, внезапно увидели на глубине меньше двадцати футов много вырезанных в стенке небольших ниш, часть из которых оставалась замурованной, и из них свешивались провода.

Совершенно очевидно, что это были либо заряды, к которым неправильно присоединили провода, либо их взрыватели были установлены с расчетом на очень длительную задержку. Мы быстро размотали наши веревки для ведер, связали их концами вместе и привязали к середине крепкой поперечины над колодцем, опустив свободно внутрь. Боковые стенки колодца были так ослаблены, что простое прикосновение веревки могло обрушить кладку. Затем я обнаружил, что заряды были небольшие, примерно по три фунта каждый, и соединялись они последовательно с кабелем полевого телефона. Но что-то не сработало. Либо турки сделали свою работу небрежно, либо их разведчики увидели приближение нашего отряда и у них не хватило времени на то, чтобы изменить схему соединения.