Вторжение в Империю - Скотт Вестерфельд

«Величественное шествие константы — вот удобство в ведениивойны», — думала Нара Оксам. Притом, что диаметр Империи равнялся тридцатисветовым годам, скорость продвижения войны замедлялась до таких временныхрамок, внутри которых человеческое семя могло быть посажено, как озимые, —на всякий случай, на черный день. Оксам была вынуждена согласиться нанеобходимость прироста населения даже на своем родном Вастхолде, в семисветовых годах от риксской границы. Результатом этих законодательных мер должнобыло стать освоение нетронутых материков Вастхолда: здесь биомассастабилизировалась в течение нескольких столетий, а теперь ее предполагалосьуничтожить буквально за сутки, чтобы было где вырастить поколение пушечногомяса.

Империя наполняла кровавую ванну, способную поглотитьдесятки миллиардов людей.

Сенатор-экспансионистка порой доходила до экстаза,расписывая эти планы, от ее разума исходили волны партизанской лихорадки. Еефракция в сенате уже давно призывала к увеличению рождаемости. Экспансионистыразделяли с секуляристами и утопианцами тревогу за рост власти мертвых. Приэтом их девиз гласил: «Хороните мертвых вместе с живыми». Они пытались изменитьбаланс власти только за счет численного преимущества, за счет непрерывнорастущей популяции (и следовательно, за счет существования вечно агрессивной расширяющейсяИмперии, внутри которой мертвые ни за что не смогли бы преобладать).

Утопианцы придерживались другой, столь же непрагматичнойтактики: они обещали всеобщее возвышение, при котором симбиант даровался былюбому гражданину Империи. Тогда мертвые были бы представлены всеми классами, икаждый имел бы право на свой кусок пирога бессмертия.

Сенатору Оксам и представляемой ею партии секуляристов обеэти стратегии представлялись абсурдными. Громадные массы живых, за которыератовали экспансионисты, были обречены на то, чтобы стать людьми второго сорта.Как сказал один древний философ: «Бедные бедны только потому, что их много». Аесли бы к этому уравнению прибавилось бессмертие мертвых богачей, то классоваярознь в Империи Воскрешенных стала бы еще более заметной. Картина будущего,рисуемая утопианцами, при которой каждый год возвышение получали бы миллиарды,также не выдерживала критики. При таком варианте развития событий ВосемьдесятПланет попросту задохнулись бы и живые согнулись под грузом своих предков. Обесхемы создавали такие демографические проблемы, которые можно было бы решитьтолько путем завоеваний.

План секуляристов выглядел проще. Зай давным-давносправедливо назвал их поборниками смерти. Всеобщая и неотвратимая естественнаясмерть уравнивала всех членов общества. Конечно, изобретенную технологиюизготовления симбианта уже нельзя было отменить, однако его применениеследовало до предела ограничить. К возвышению нужно было прибегать редко, аотказ от него — поощрять. Кроме того, секуляристы мечтали о том, чтобы в рукахживых было сосредоточено как можно больше власти, а мертвые могли жить в своих«серых» анклавах и созерцать черные стены, но не должны были пользоваться своимединомыслием и накопленными богатствами для определения общего курса Империи.

Эти три партии, составлявшие в Сенате явное большинство,противостояли Императору, однако оппозиция не была единой.

Для того чтобы поддержать свою идею прироста населения,сенатор-экспансионистка продемонстрировала советникам записи, сделанные вовремя Первого вторжения риксов. Восемьдесят лет назад риксы пытались навязатьИмперии свою волю, заставить согласиться с внедрением гигантских разумов во всеимперские инфоструктуры. Вторжение началось с наглого террора. Города живыхобстреливали из космоса хаотичными гравитационными лучами. Здания рушились, какбудто было выстроены из соломы, толпы людей превращались в груды трупов,валявшиеся вперемешку с обломками металла и пластика. Анклавы «серых»обстреливали особыми разрывными снарядами. Симбианты после попадания такихснарядов восстановлению не подлежали. В сельской местности, вдали от атомныхстанций, население и животных уничтожали обычными бомбами.

Оксам смотрела на эти страшные кадры и думала: смертихватает на всех.

Возможно, в этом была природа соблазна войны: она давалавсем партиям то, чего те желали. Миллионы новых возвышенных героев — дляутопианцев, колоссальный рост населения — для экспансионистов, множествонастоящих смертей — для секуляристов. А для Императора и лоялистов — периоднепререкаемой авторитарности.

Когда сенатор-экспансионистка закончила свое выступление,мертвый монарх кивнул. Сгущалась тьма. Оксам догадывалась, что Император неспал двое суток, а сутки на Родине были долгие. Мертвые во сне нуждались мало —они просто ненадолго входили в состояние медитации, общались с вечностью и заэто время омолаживались. А вот живые члены совета выглядели изможденными.

— Рад, что вы решили приготовиться к худшему, сенатор.

— Благодарю вас, ваше величество.

— Есть возражения? — осведомился Император.

Нара поняла: вот оно. Весь пакет законопроектов — ростнаселения, детство, наполненное муштрой, бесчисленные девственные земли,принесенные в жертву войне, — все сводилось к обычному голосованиюнескольких измученных мужчин и женщин. Все происходило слишком быстро.

Она кашлянула и проговорила:

— Не кажется ли уважаемым членам совета, что теперешнееВторжение риксов отличается от Первого?

— Отличается? — спросил мертвый генерал. —Оно еще, по сути, и не началось.

— Но ведь предыдущее Вторжение началось внезапно, счеткого ультиматума, за которым последовала волна одновременныхтеррористических актов на нескольких планетах.

— А разве это Вторжение началось не внезапно, сенаторОксам? — спросил Император.

Нара научилась лучше понимать этого человека. Сейчас он былзаинтригован.

— Столь же внезапно, но оно отличается строгойограниченностью, — ответила Оксам. — Была атакована единственнаяпланета, ни одна из гражданских целей не подверглась разрушению.

— Шантажом они добились того, чего не достигли бытеррором, — возразил мертвый генерал. — На планете бесчинствуетгигантский разум, навязанный нам за счет захвата заложников.

Оксам кивнула и постаралась скрыть отвращение. Во времяПервого вторжения Империя потеряла четыре миллиарда подданных, но не пожелаласдаться. А когда возникла угроза для возлюбленной Императрицы, риксам дализеленый свет.

— Какие бы отвратительные цели риксы перед собой ниставили, — сказала Оксам, — они проявили удивительную избирательностьсвоей атаки. Единственная планета, единственная заложница, ограниченныерезультаты.

— И абсолютный успех, — добавил Император.

— Неповторимый успех, сир, — уточнила Оксам.

Она почувствовала, что советники осознали справедливость ееслов. Риксы вряд ли могли захватить еще одного заложника, по статусу равногоИмператрице, и никто, кроме Императора, не сумел бы ничего противопоставитьупрямству, проявленному Заем.