Книга воздуха и теней - Майкл Грубер

— Если этот тип придет в восемь, у нас не так уж много времени. Давайте не тратить его впустую.

Крозетти посмотрел на мать и проворчал:

— Не понимаю, к чему это.

— К тому, что Булстроуд тебя обманул. Мы должны посмотреть, можно ли заставить юристов, распоряжающихся его имуществом, заплатить тебе за рукопись столько, сколько она стоит на самом деле. Или вернуть ее.

— Я не хочу, чтобы мне ее возвращали. — По мере того как винные пары ударяли в голову на пустой желудок, Крозетти все более мрачнел. — Я хочу, чтобы ничего этого никогда не было. Вот чего я хочу.

— Ну, дитя мое, — заговорила Мэри Пег, — для этого сейчас поздновато. Тут не обойтись без юриста, а Донна и есть юрист. Думаю, ты оценишь ее добровольную помощь. В особенности после того, как совсем недавно выстрелил в кого-то…

— Что? — воскликнула семейный юрист. — Ты стрелял в кого-то? Ты позвонил в…

— Нет, и не собираюсь. Двое парней пытались похитить меня…

— Что? Кто?

— Донна, успокойся, — сказал Крозетти. — Вы выглядите в точности как Эббот и Костелло.[73]Хочешь выслушать меня или нет?

Донна сделала пару глубоких вдохов и, похоже, снова обрела профессиональное спокойствие. Рассказ продолжался не меньше часа, включая все вопросы и отступления, уклончивость младшего братца — такую типичную, такую раздражающую, сложные объяснения насчет шифра и роли Клима в их доме, странную историю Кэролайн Ролли. К тому времени когда Донна была полностью удовлетворена, в маленькой кухне стало неприятно жарко, а уровень красного вина в кувшине (емкостью в галлон) опустился на два дюйма или даже ниже.

Донна просмотрела свои заметки и взглянула на часы.

— Ладно, давайте подведем итог до прихода этого типа. Прежде всего, ты не можешь предъявлять официальные претензии на имущество Булстроуда, потому что не имел права продавать рукопись. Как и твоя приятельница Ролли. Вы умышленно похитили то, что по праву принадлежало вашему нанимателю. Поэтому я рассчитываю добиться одного: убедить Мишкина забыть обо всем и отправиться домой. Вообще-то тебе следовало рассказать мне все раньше.

— Никто ничего не похищал, Донна, — возразил ее брат. — Я же все тебе объяснил. Сидни велел нам уничтожить книги, и мы их уничтожили. Он получил хорошую цену за карты и вклейки, а также страховку за все остальное. Это все равно как брошенный автомобиль. Люди, которые собирают хлам, платят за него десять баксов, и если им повезет найти под передним сиденьем компакт-диск, они не обязаны возвращать его.

— Спасибо за разъяснение, адвокат. Ты, безусловно, посещал не ту юридическую школу, что я. Это азы, дорогой. Если твой собиратель хлама найдет в разбитом автомобиле кольцо с бриллиантом, как, по-твоему, может он подарить его своей подружке?

— А почему нет? — спросил Крозетти.

— Потому что у него нет разумных оснований рассчитывать, что в автомобиле окажется кольцо с бриллиантом. И если законный владелец случайно увидит это кольцо на девушке, он может возбудить дело о возвращении принадлежащей ему ценной вещи и выиграет его. Когда Глейзер отдавал вам книги, он понятия не имел, что в них спрятана рукопись, за которую можно выручить серьезные деньги. А ваш долг, когда вы нашли ее, немедленно сообщить ему о том, что его имущество на самом деле стоит гораздо дороже, а не обращать его в свою пользу.

— Значит, если я найду на распродаже картину и пойму, что это Рембрандт, а продавец не знает, я должен сказать ему? Я не могу просто заплатить десять баксов, а потом продать полотно за миллион?

— Это совершенно другая ситуация. Ты получаешь выгоду благодаря своим знаниям, что вполне законно, и, прежде чем продать картину, ты становишься ее владельцем. Именно так, между прочим, Булстроуд поступил с тобой. Это подло, но совершенно законно. Ты же никогда не был владельцем книг, из которых извлекли рукопись. Глейзер — да, был и есть. И я посоветовала бы тебе связаться с ним прямо сейчас и рассказать обо всем.

— Ох, выметайся отсюда!

— Глупый мальчишка, приди в себя! Ты украл вещь стоимостью от пятидесяти до ста тысяч долларов. Через несколько минут сюда придет человек, который считает, что эта вещь является частью доверенного ему имущества. Что, по-твоему, он предпримет, как юрист, когда узнает, что на самом деле вещь принадлежит другому владельцу? И принадлежала ему еще тогда, когда ты продал рукопись профессору.

— Прислушайся к ее доводам, Алли, — твердо сказала Мэри Пег.

Крозетти гневно поднялся из-за стола и вышел. Отчасти он сумел убедить себя, что история с рукописью — нечто вроде шалости (ну, как сорвать со столба дорожный знак) и что он уже был достаточно наказан за эту шалость, когда Эндрю Булстроуд облапошил его. В моральном отношении, убеждал он себя, это чушь собачья. Однако сейчас, когда он говорил с двумя из трех женщин в мире, на кого ему больше всего хотелось произвести впечатление (третья, Ролли, находилась в самовольной отлучке), и они дружно соглашались, что он ничтожество и преступник, груз семейного неодобрения, даже завуалированный добротой, всей тяжестью обрушился на него. Он не герой, каким был отец, он ничего не достиг, как сестры; в особенности, он не закончил Принстон и Колумбийский университет, как Донна. Он сильно опьянел и подумал, что запросто может подняться к себе, взять пистолет и застрелиться, тем самым избавив всех от множества хлопот.

Но ничего такого он, конечно, не сделал, поскольку был приличным молодым человеком из прекрасной семьи, а не невротиком-художником, как иногда воображал (вот и сейчас; правда, очень ненадолго). Вместо этого он достал телефон и позвонил Глейзеру в Лос-Анджелес. Номер Сидни, конечно, был записан в памяти мобильного телефона, и Глейзер ответил после третьего гудка. Сидни, без сомнения, человек старомодный, но для сотовых телефонов он сделал исключение.

— Альберт! Что-то случилось?

— Нет, с магазином все прекрасно, мистер Глейзер. Тут кое-что другое происходит. Я сожалею, что побеспокоил вас, но мне нужен ответ прямо сейчас.

— Да?

— Ну… м-м-м… это долгая история. Вы можете говорить?

— Да. Я собирался спуститься вниз пообедать, но какое-то время у меня есть. Так в чем дело?

— Хорошо. Это имеет отношение к Черчиллю. К тому, что пострадал при пожаре, и вы просили Кэролайн уничтожить его, помните?

— О, да! И что с ним?

— Я хотел спросить о… ну… остатках. Я имею в виду распотрошенные книги…

Последовала пауза.

— Тебе звонили из страховой компании?

— Нет, это не имеет к ним никакого отношения.

— Потому что… ах… то, что они выплатили, очень далеко от того, что мы могли бы получить на аукционе, и… ах… послушай, Альберт, если они позвонят, если они когда-нибудь позвонят, пожалуйста, отошли их ко мне, понимаешь? Не обсуждай с ними, как уничтожались эти книги или что делала Кэролайн. Вообще не говори ничего. Я имею в виду гравюры и карты, а также корешки. Все это совершенно тривиальные проблемы, но ты же знаешь, как люди из страховой компании…