За гранью - Питер Робинсон

— Но…

— Мы взяли убийцу, и он умер. Выпустите ее. Мы не имеем права дольше задерживать Люси.

Бэнкс посмотрел на часы:

— У нас есть еще четыре часа. Что-нибудь может произойти.

— Ничего не произойдет за эти четыре часа, поверьте мне. Освободите ее.

— Установить за ней наблюдение?

— Это же влетит нам в такую сумму! Попросите местную полицию последить за Люси, а ей скажите, чтобы далеко не отлучалась, поскольку нам, вероятно, потребуется снова поговорить с ней.

— Если она виновна, она же попросту исчезнет.

— Если она окажется виновной и у нас будут улики, мы ее найдем.

— Позвольте мне еще раз встретиться с ней, — после этих слов Бэнкс задержал дыхание.

На другом конце Хартнелл тоже взял паузу, потом согласился:

— Ну хорошо. Если она не расколется, отпускайте. Но будьте предельно аккуратны и обходительны. Я больше не хочу слушать обвинения в том, что мы используем гестаповскую тактику ведения допросов.

Бэнкс, услышав стук в дверь, прикрыл ладонью трубку и сказал:

— Войдите.

Вошла Джулия Форд и одарила его лучезарной улыбкой.

— Не волнуйтесь, сэр, — сказал Бэнкс Хартнеллу. — Ее адвокат постоянно находится при ней.

— Как вам нравится этот зоопарк, весело, не правда ли? — спросила Джулия, когда Бэнкс положил трубку.

Когда она смеялась, вокруг глаз у нее собиралась паутинка морщинок. Сегодня утром она была в серой блузке, в разрезе которой виднелось жемчужное ожерелье, но все равно выглядела сугубо по-деловому; волосы блестели, как будто она только что вышла из-под душа; косметики на лице было ровно столько, чтобы сделать ее на несколько лет моложе.

— Да, — отвечал Бэнкс. — Все выглядит так, будто кто-то шепнул на ухо всем британским СМИ о месте пребывания Люси.

— Так вы собираетесь освобождать ее?

— Да, и скоро. Но сначала я хотел бы поговорить с ней.

Джулия вздохнула и распахнула перед ним дверь:

— «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом».[29]

О Гулле и его окрестностях в графстве Йоркшир Дженни только слышала. Сверившись с картой, она поняла, что находится у небольшой деревеньки Килнси, возле Северного моря. Перед ней расстилалась узкая коса Сперн-Хед — Растоптанная Голова, вдающаяся в море как согнутый высохший ведьмин палец. Место выглядело таким заброшенным и пустынным, что Дженни, согнувшись от пронизывающего холодного ветра и колючих соленых брызг, чтобы рассмотреть карту, содрогнулась от страха и тоски — больше ничего, по ее мнению, не может чувствовать оказавшийся здесь путешественник.

Название мыс получил, мрачно подумала она, потому что тут растоптали какую-то женщину, ее дух до сих пор разгуливает по ночам. Мозг смыло в море, и оно выносит его на берег, оставляя на песке белую извилистую линию…

Дженни терялась в догадках, есть ли здесь вообще хоть один человек. Разве что птицеловы иногда забредают сюда в поисках какой-нибудь неуловимой маленькой птички. Непохоже, что здесь могут отдыхать приезжие, разве что в Уитернси, куда вчера ездил Бэнкс. Все популярные места отдыха были намного севернее: Бридлингтон, Файли, Скарборо, Уитби.

День был отличный: ветреный, но солнечный, на небе — несколько небольших белых облачков, редко и на короткое время наплывающих на солнце. Но куртка была бы очень кстати. Дженни не встретила ни одной машины на всем пути от Партингтона, где она сделала короткую остановку, чтобы выпить чашку кофе и посмотреть на церковь Святого Патрика, которая считалась одной из лучших сельских церквей в Англии.

Местность была пустынной — ровные, плоские сельскохозяйственные угодья, зеленые поля; кое-где виднелись прямоугольники ярко-желтого цвета — посевы рапса. Деревни, мимо которых она проезжала, представляли собой скопления бунгало и нескольких стоящих в странном порядке типовых кирпичных домиков. Вскоре перед глазами замаячила сюрреалистическая картина газового терминала Северного моря с хитросплетением металлических труб и емкостями для хранения газа. Миновав его, Дженни поехала вдоль береговой линии прямо к Олдертхорпу.

Во время поездки она думала о Бэнксе и пришла к заключению, что он несчастен. Но в чем причина его несчастья, она не знала. Кроме беременности Сандры, новость о которой ошеломила его, все остальное было приятным и безоблачным: карьера на подъеме, симпатичная молодая подруга.

А если как раз Энни и делала Бэнкса несчастным? Он никогда не был искренним, рассказывая об их отношениях. Дженни была склонна приписывать это осторожности и скрытности, когда дело касалось его личной жизни и переживаний — впрочем, этим он не отличался от большинства мужчин, — но его смущение в такие минуты было, по всей видимости, совершенно искренним.

Дженни ничем не могла ему помочь. Она помнила, какое разочарование испытала она в прошлом году, когда Бэнкс, приняв ее приглашение отобедать, не смог прийти и даже не сразу позвонил. Дженни тогда ждала его в своем самом обольстительном шелковом одеянии, в духовом шкафу томилась duck à l’orange,[30]она была готова снова пойти на риск и ждала, ждала. Наконец он позвонил. Его вызвали на захват заложника. Конечно, причина была уважительная, но даже это не смогло утешить ее. После этого случая они вели себя более осмотрительно и никто не желал рисковать и договариваться о встрече из боязни, что намеченное может сорваться, но она по-прежнему волновалась за Бэнкса — в этом Дженни не могла себе не признаться, — она все еще любила его.

Пустынной равнине, казалось, не будет конца. «Ну как, черт возьми, можно жить в такой скучной глухомани?» — размышляла Дженни. И тут она увидела дорожный указатель с надписью: «Олдертхорп — ½ мили» — и поехала по ведущей под уклон немощеной дороге, надеясь, что никто не соберется двинуться на машине ей навстречу. Пространство проглядывалось на много миль — деревья в поле зрения легко можно пересчитать по пальцам, — и она без труда заметит каждого, кто выходит из деревушки, в которую она направлялась.

Этой полмили, казалось, не будет конца — она медленно ехала по грунтовой дороге. Наконец впереди показались несколько стоящих рядом домов и в открытое окно проник запах моря, хотя его было еще не видно. Проехав еще немного, Дженни свернула налево, на мощенную камнем улицу, по одной стороне которой стояли бунгало, а по другой — ряды типовых кирпичных домов. Она увидела небольшое почтовое отделение под одной крышей с магазином, где продавалось всё. На фасаде была укреплена веревка, на ней трепыхались на ветру газеты. Чуть поодаль стояли лавки зеленщика и мясника, приземистое здание молитвенного дома евангелистов и убогого вида паб с вывеской «Лорд Нельсон» — вот, пожалуй, и все.