Баллантайн - Уилбур Смит

– Вы добры ко мне, но я-то сама знаю, что это не так, – улыбнулась Бахита и повернулась к Райдеру. – Я могла бы не отвечать на этот вопрос, но хочу, чтобы мы были честны и откровенны друг с другом. Уверена, что вы хорошо знаете этого человека. Это капитан Пенрод Баллантайн из Десятого гусарского полка.

– Он доблестный офицер и прекрасный джентльмен! – воскликнула Саффрон. – Последний раз мы видели его в ущелье Атбара пять месяцев назад.

– О, прошу вас, расскажите, как у него дела?

– Он был в полном порядке, хотя, конечно, ничем не отличался по внешнему виду от своих врагов, – сообщила Саффрон.

– Я знала, что его захватили дервиши и, если верить слухам, постоянно унижали и пытали. Ваши слова меня немного успокоили.

Пока женщины увлеченно обсуждали положение Пенрода, Райдер лихорадочно соображал, как ему поступить. Башит говорил, что, по словам Назиры, у Пенрода действительно была какая-то таинственная египетская любовница. Но у этой женщины могли быть личные причины распускать подобные слухи. Вряд ли можно доверять ей в таких деликатных вопросах. Трудно поверить, что такой храбрый, отмеченный высокими наградами офицер мог пойти на столь компрометирующую связь. Ведь если это обнаружится, он лишится не только репутации, но и армейской должности.

– Из ваших слов, госпожа Бахита, – задумчиво сказал Райдер, – с неизбежностью вытекает, что мы должны срочно мобилизовать все возможности ради спасения наших друзей. Но есть одна серьезная проблема, которую я никак не могу решить. Я не знаю, каким образом мы могли бы поддерживать связь с Омдурманом.

– Думаю, что легко помогу вам установить такую связь. – Бахита подошла к двери и громко хлопнула в ладоши. От толпы охранников отделился один из телохранителей и подошел к ней. – Полагаю, вы хорошо знаете этого человека, – повернулась она к Райдеру и Саффрон.

– Да хранит вас Аллах, эфенди, – сказал тот и, откинув на плечи накидку, низко поклонился.

– Якуб! – воскликнул Райдер, не веря своим глазам. – А я слышал, будто ты предал своего господина Абадана Риджи.

– Эфенди, я скорее предам отца и мать, и пусть Аллах услышит мои слова и жестоко покарает меня, если я вру! – горячо произнес Якуб. – Моя единственная цель – освобождение моего господина из лап дервишей, куда он попал из-за вероломного и низкого поведения моего дяди. Я сделаю все возможное… – Якуб задумался, но все же нашел нужные слова: —…все возможное, чтобы спасти своего хозяина, кроме общения со своим злейшим врагом Башитом. Если нет другого способа связаться с пленниками Омдурмана, то я, возможно, пойду и на это, но только в крайнем случае и на очень короткое время. Я все равно убью этого мерзавца, когда мы спасем дорогих для нас людей.

– Что касается убийства, – нахмурился Райдер, – то твой господин Абадан Риджи нисколько не сомневается, что ты виновен в этом подлом предательстве не меньше своего дядюшки. И намерен поступить с тобой так же, как поступили с ним.

– В таком случае я пойду к нему и отдам в его руки свою жизнь.

– Раз уж ты все равно решил это сделать, – усмехнулся Райдер, – то передай заодно и наше послание, а потом вернешься с его ответом.

Райдеру и Бахите понадобилось целых пять дней, чтобы разработать детальный план бегства пленников из Омдурмана, но на этот раз он имел все шансы на успех.

На следующий день Якуб перешел границу Судана.

Осман Аталан остался доволен информацией, которую собрал для него Пенрод во время своей поездки по Абиссинском нагорью. Он внимательно выслушал его исчерпывающий доклад о местонахождении и состоянии всех трех проходов: контроль над ними мог бы обеспечить успешную военную кампанию против армии императора Иоанна, детали которой они подробно обсудили на обратном пути в Омдурман.

Вернувшись в город, Пенрод с удивлением обнаружил, что режим его содержания под стражей заметно изменился, став более свободным и комфортным. Ему больше доверяли и наконец-то избавили от унизительных процедур, которым подвергали с начала заточения. Это объяснялось прежде всего доверием халифа, а также искусным притворством, позволявшим думать, что он полностью подчинился его воле. И тем не менее Пенрода постоянно сопровождали несколько аггагиров из числа наиболее преданных халифу.

В течение первого месяца после возвращения в Омдурман Осман Аталан большую часть времени проводил с халифом Абдуллахи. Аль-Нур как-то поделился с Пенродом, что эмир мечтает вернуться на свои родные земли, но Абдуллахи не желает этого, понимая, что нельзя отпускать такого влиятельного и сильного человека с огромной армией в пустыню, где он будет вне пределов досягаемости. Осману позволялось отлучаться из Омдурмана только с короткими карательными набегами, направленными на усмирение недовольных правлением Абдуллахи племен, или на соколиную охоту в пустыне.

В городе у эмира было гораздо больше свободного времени. Однажды он послал за Пенродом.

– Я видел, как ты владеешь своим мечом, – загадочно сказал он, когда тот явился. – Это противоречит не только правилам воинского искусства, но и здравому смыслу, не говоря уже об изяществе.

Пенрод опустил голову, чтобы скрыть негодование, вызванное подобным унижением. Он с трудом сдержался, чтобы не напомнить всемогущему халифу Аталану их поединок под Эль-Обейдом, когда чуть было не проткнул его своей саблей, используя совершенно глупую тактику боя прославленного эмира.

– Однако, – добавил Осман, – в твоей манере есть кое-что интересное.

Пенрод уловил насмешку в его словах.

– Всемогущий халиф, – сказал он столь же едко. – Такая высокая оценка моего искусства известным мастером меча согревает мне душу.

– Я бы хотел сразиться с тобой на мечах и показать истинное и в высшей степени благородное умение обращаться с этим оружием, – продолжал Осман. – Начнем завтра после утренней молитвы.

На следующее утро, когда они предстали друг перед другом с обнаженными клинками, Осман изложил условия поединка:

– Я постараюсь убить тебя, а ты – меня. Если я тебя одолею, ты навсегда останешься в моей памяти, а если победишь ты, мои аггагиры, – он показал на пятнадцать воинов, окруживших их плотным кольцом, – убьют тебя и похоронят со всеми почестями, а я закажу в твою честь специальную молитву в нашей мечети. Разве я не благородный хозяин?

– Всемогущий Аталан всегда славился своей честностью и справедливостью, – согласился Пенрод и ринулся в атаку.