Александр Македонский, или Роман о боге - Морис Дрюон

Александр с триумфом вошел в город, желая во всем блеске предстать перед послами далеких стран. Как их будущий повелитель, он устроил им пышный прием.

В течение всей весны Александр продолжал подготовку морской экспедиции вокруг Африканского континента, занимался реорганизацией войск, обучал новобранцев, собирал корабли и сам лично проводил проверки на верфях персидских портов. В это же время он приступил к строительству грандиозного памятника Гефестиону, который по размерам и величию должен был превзойти всемирно известный памятник Мавсолу. Предполагалось водрузить один над другим пять ярусов, как в вавилонском храме-башне. Первый ярус покоился на огромных пилястрах, второй поддерживали двести сорок ростр, вырезанных из камня и покрытых золотыми пластинами, третий ярус был украшен золотыми львами, на четвертом литые из золота фигуры должны были представлять битву с кентаврами, на пятом фигуры быков чередовались с воинскими доспехами, на вершине установили полые статуи сирен, в которых могли бы укрыться певцы гимнов.

Смерть Гефестиона позволила Роксане взять власть над Александром. Она так хорошо изображала боль утраты, словно сама потеряла близкого родственника, так горячо разделяла безутешность супруга, оплакивала Гефестиона, пускалась в откровенные разговоры о былом и даже готова была признать покойного друга царя божественным, что Александр, не устояв перед ее чарами, вновь приблизил к себе Роксану. На время она стала любимейшей женой царя, затмив в его глазах не только Барсину, но и Статиру и Паризату, его новых персидских жен. По истечении нескольких недель Роксана забеременела.

В это время из Греции прибыл Кассандр, старший сын Антипатра. Антипатр, в это время заканчивавший набор новобранцев, выслал вперед сына, чтобы тот защитил его перед царем от наветов врагов, ибо отстраненному от дел правителю было доподлинно известно, что несколько высокопоставленных македонских вельмож, посланных Олимпиадой, уже прибыли в Вавилон, чтобы погубить его самого и его сыновей. Еще не зная нравов двора Александра, Кассандр, впервые присутствуя на обеде во дворце, не смог сдержать улыбки, когда увидел персидских сановников, простершихся ниц перед царем. Эта дерзость вызвала страшный приступ ярости у Александра. Не владея собой, охваченный бешеной злобой царь схватил за волосы Кассандра, который был старше его на пятнадцать лет, и несколько раз с силой ударил его головой о стену.

На следующий день, когда Кассандр хотел выступить в защиту своего отца, Александр не дал ему объясниться до конца.

– Неужели ты думаешь, – сказал царь, – что эти люди, не претерпев никакой обиды, проделали бы столь длительный и тяжелый путь ради того, чтобы только оклеветать вашу семью?

Кассандр возразил:

– Затем и пришли они издалека, чтобы их труднее было уличить во лжи.

– Аристотелевы софизмы! – воскликнул Александр. – Тогда можно сказать и так: ты сам обвиняешь себя с поспешностью, с которой пытаешься оправдаться. Я даю слово, что твой отец и ты будете сурово наказаны, если вы повинны хоть в малейшей несправедливости.

Выражение лица царя говорило красноречивее слов о гневе, владевшем им, и о тщетности усилий добиться его расположения к Антипатру. Кассандр был уверен, что вскоре его ожидает казнь. Он не смел бежать, так как это было бы равносильно подписанию смертного приговора самому себе, признанию вины во всех преступлениях. Тогда он пришел ко мне и попросил дать ему предсказание. Кассандр не решался откровенно говорить со мной, ведь мы не виделись с тех пор, как расстались в Македонии. Я ободрил его.

– Ничего не бойся, – сказал я ему. – Вскоре боги спасут тебя.

Младший брат Кассандра Иол служил главным царским виночерпием и обычно подавал Александру вино. Я посоветовал Кассандру проследить, чтобы брат его не замыслил ничего худого, ведь ему не составляло большого труда совершить злодеяние. В ответ Кассандр воскликнул, что подобные планы даже не могли прийти ему в голову. Но по тому, как усилилось его беспокойство, я понял, что правильно прочел его мысли. Кассандр был готов любым способом спасти себе жизнь.

Страх, поселившийся в душе Кассандра, он не сумел побороть до конца своих дней, даже годы спустя после смерти царя его охватывала невольная дрожь, как только он видел статую Александра.

За несколько месяцев до возвращения Александра из Экбатаны в порты Вавилона жрецы Бел-Мардука, прибывшие для встречи с царем, настойчиво советовали ему не вступать в город на берегу Евфрата, убеждая царя, что там ожидает его большое несчастье. Однако Александр решил, что это лишь новая хитрость священнослужителей, которые за мрачными пророчествами пытаются скрыть от него проступки, неизбежные при плохом управлении, или растрату золота, оставленного им для восстановления храма. С насмешкой ответил он им словами Еврипида:

– Лучший пророк тот, кто предсказывает удачу.

Халдеи же настаивали на своем:

– Если решение твое неизменно, то берегись, входя в Вавилон, смотреть на заходящее солнце. Обойди город, и пусть при входе в него твой взор будет обращен только на восток.

Эти слова ясно означали, что Александру следует отказаться от экспедиции в Африку и ограничиться прошлыми победами, ничего не ожидая в будущем. Но ничего не разумеет тот, кто не желает слышать.

Александр сомневался лишь мгновение. Ведь, вняв наставлениям халдеев обойти город, ему бы пришлось пересекать Евфрат в верхнем течении и следовать к Вавилону по очень длинной дороге, проходящей через заболоченную местность. Александр же очень торопился и потому предпочел совет софиста Анаксарха презреть все эти суеверия. Александр беспокоился только о подвигах, которые ему уже не суждено было совершить, вместо того чтобы заботиться о будущем своих великих завоеваний и о воспитании достойного преемника, что было бы величайшей мудростью. Жрецы стремились отвести от Вавилона беду, предвидя, какие несчастья непременно обрушатся на них, если Александр найдет в городе смерть.

Затем появились многочисленные предсказания, все они подтверждали пророчество Калана, изреченное философом год назад, и опасения жрецов Бела.

Кассандр, как и многие высокопоставленные сановники, боялся впасть в немилость и потому с тревогой обращался к прорицателям. Пифагор из Амфиполя, человек, родившийся в семье жрецов, держал речь перед трибуналом царя. Он сообщил, что дважды, до и после смерти Гефестиона, гадал по внутренностям жертвенных животных. Его первое пророчество было о скорой кончине Гефестиона, который действительно умер спустя несколько дней после гадания. Теперь Пифагор предсказывал скорую смерть самого Александра. В обоих случаях у жертвы отсутствовала верхняя часть печени. Брат Пифагора занимал должность стратега в Греции. Его подозревали в неблагонадежности. Желая доказать Александру свою преданность, он сообщил ему о зловещем предсказании. Александр выслушал его, поблагодарил и отстранил от службы.

Затем Александр отправился в Вавилон. Одолеваемый мрачными предчувствиями, он как можно чаще старался выезжать из города и торопился с приготовлениями великого похода.