Королевство белок - Юлия Тулянская

Наставник Энкино, прочитав людям письмо гонца, шел по длинным коридорам замка в свой покой рядом с библиотекой. Его подстерег Рен, один из учеников, и преградил дорогу. Энкино остановился. Юноша вдруг упал на колени, не помня себя от отчаяния:

— Наставник, уговори Береста, чтобы не посылал меня в Соверн! Я не хочу в большой мир, я не хочу уезжать из Пристанища! Я там умру!

Энкино остановился. Этот парень на коленях, бледный, сбивчиво умоляющий о помощи, пробуждал в нем какое-то неприятное, загнанное в глубь души воспоминание.

— Все проще, чем ты думаешь, Рен, — сказал Энкино. — Встань. И не езди… — помолчав, он с затаенной обидой добавил. — Мне казалось, тебе нравится учиться. Южное наречие дается тебе лучше, чем другим.

Рен поднялся с колен, покраснев и опустив голову.

— Мне ничего не будет за то, что я не хочу ехать?

— Иди к себе, — хмуро велел Энкино. — Лучше подумай, что ты теряешь. Впереди еще много времени. Что такое тяготы пути, если каждый день ты будешь встречать что-нибудь новое?

— Я не хочу в большой мир, я не смогу… — у Рена перехватило горло, он повернулся и пошел прочь по коридору. — Никогда не смогу… — повторял он уже сам себе.

В памяти юноши все еще звучали имена тех, кто уехал с Берестом из Пристанища и о ком гонец привез нынче весть, что они не вернутся назад.

Аллес не мог позабыть, как пришел в стельку пьяный в стан чужой дружины, как утром проснулся — и увидел, что его заботливо переодели в сухое, согрели. Наутро он готов был провалиться со стыда и сбежал.

В стане Береста Аллес решил больше не показываться. Но о дружине из Пристанища шла молва. Многие удивлялись, где князь из безвестной земли набрал таких храбрых воинов, а главное, что за обычаи, которых они держатся? Князь ничем не отличался от своих дружинников, ел, что они, и жил, как они. Аллес узнал, что седой громила, который уложил его спать на свое место, был раньше прославлен среди наемников под кличкой Сокол. Парень не удержался, чтобы не сбегать поглядеть на него еще раз. А потом Аллес услыхал от Снодрека необычайную историю Пристанища.

Скоро Аллес стал частым гостем в стане Береста. С Меченым парень больше не сталкивался. Избитый Снодреком, тот скоро отлежался, но не пытался отомстить. Меченый сам был хороший боец, он видел: Снодрек выше его по выучке и не слабее силой, затеять с ним драку второй раз — не значит изменить ее исход. Но это связало Меченого по рукам. Он понимал, что зацепи он кого другого, пойдут разговоры: Меченый, скажут, храбрый с теми, кто не может дать сдачи, а пусть бы лучше сперва побил Берестова дружинника.

Но лорд Ганест был задет, что его воин уступил чужаку. Еще молодой, надменный, он высоко ценил каждую мелочь, которая касалась его самого: перстень на пальце, серебряный кубок для вина, своего коня, свои сапоги. У лорда было несколько любимцев: он питал слабость к таким, как Меченый, кто мог позволить себе роскошь сплюнуть в любую сторону, не глядя заранее, кто там стоит.

Когда Снодрек побил Меченого, лорд был недоволен. Снодрек казался лорду Ганесту такой же швалью, как и большинство наемников. Меченый должен был поставить его на место!

Подобным же выскочкой был для лорда Ганеста и сам Берест. Князь Пристанища привлекал сердца тех, кто для лорда подходил под емкое обобщение: сброд.

Войско Вельдерна было измотано боями. Оно отступало к укрепленному замку. Лорд Ганест не давал врагу оторваться, надеясь у него на плечах войти в крепость. Он сметал на своем на пути вельдернские заслоны.

Уже в виду замка вельдернцы были вынуждены дать бой. Лорд послал дружину Береста и часть конницы в атаку.

Аллес и его пешие товарищи напряженно следили за схваткой. Неожиданно конница Ганеста повернула назад, а Берест и горстка его всадников увязла — передовой отряд, зажатый со всех сторон и брошенный без поддержки. Они рубились, стараясь перестроиться и вырваться, но засели, точно в болоте. Полотнище знамени металось в воздухе, как крона деревца, которое треплет буря. Лорд Ганест медлил, хотя его войско, потрясенное явным предательством, волновалось.

— Что они делают? Сдурели?! — бормотал Аллес, сжимая меч.

— Отдал им парней на растерзание наш лорд!

— Что же… что он там телится?!

— Он не первый раз… маневрирует, — сплюнул один из опытных воинов. — Знаю его…

Им не терпелось, чтобы лорд Ганест послал войско в поддержку Бересту — но приказа не было. Становилось ясно, что если в ближайшие минуты к Бересту не придет подмога, все будет кончено. Но приказ запаздывал.

— Ах ты гнусь! — прошептал Аллес и рванулся вперед. Развернувшись на ходу к наемникам, он крикнул:

— Ребята! Что вы смотрите? Давайте за мной, у кого совесть есть!

Как камень, сорвавшись с горы, может вызвать обвал, так и выкрик Аллеса и его порыв увлекли за ним сперва горстку, потом весь отряд наемников. Не обращая внимания на лорда Ганеста и войсковое начальство, на их крики:

— Стоять! Приказа не было! — наемная пехота вслед за Аллесом пошла в наступление.

Постоянное войско Годеринга еще колебалось, но лорд Ганест уже понимал, что проиграет бой, если не поддержит атаку.

Вельдерн пал.

В награду за военные подвиги Берест был посвящен лордом Эйтолом в рыцари. Пристанище теперь окончательно закреплялось за ним, как его родовой удел. Лорд пожаловал князю Бересту герб.

На серебристом щите герба была изображена белка. Щит был увенчан короной и обрамлен листьями вяза, который в Даргороде чаще звался берестом.

Аллес сообщил сослуживцам, что переходит на службу к князю Пристанища. За свою отчаянную атаку в бою под Вельдерном парень не был ни наказан, ни награжден. Сообщая в Годеринг о сражении, лорд Ганест писал, что сам отдал приказ наемникам.

За время войны дружина Береста обновилась почти наполовину. Он предупреждал, что не платит желающим у него служить ни деньгами, ни добычей. «Мы сражаемся за Пристанище. Если кому нужно пристанище, то сражайтесь и вы», — говорил он. К дружине прибивались разоренные крестьяне, ребята вроде Аллеса, племянники неизвестной тетки, на дорогу получившие пожелание «чтоб ты пропал!», седые рубаки наподобие Зорана, на закате дней не знавшие, где приклонить голову. «Я ищу пристанища», — были слова, по которым они узнавали друг друга.

Лорд Эйтол велел Бересту пойти в храм и очистить душу перед Вседержителем раскаянием во всех прошлых грехах. Потом лорд без особой помпы провел над ним обряд рыцарского посвящения и заповедал ему отныне верно служить правящей семье Годеринга.

Берест взял кожаный мешочек, развязал завязки и высыпал содержимое себе на ладонь. Он широко улыбнулся. Давным-давно он обещал Ирице, что подарит ей ленты и настоящие бусы вместо тех, что она умела делать из ягод. И вот Берест держал горсть стеклянных бус и серебряное кольцо с бирюзой. Он купил все это в городе, в лавке. Лавочник смотрел, как парень в простых доспехах приглядывается, заранее комкая в правой руке потертый кошелек. Лавочник выложил перед ним ворох лент. Берест стал выбирать: красную, голубую… «Диво мое лесное, разве я не скучал по тебе? — думал он. — Вот так муж у тебя, правду сказать! Два года ты моя жена, а первый раз покупаю тебе гостинец. И где ты только нашла такого? Все, чем я владел, когда мы с тобой повстречались — кандалы да колодки. Поженились в кустах у реки. У тебя с тех пор большое хозяйство: наша с тобой доля. Помнишь ли ты там, в Пристанище, как я тебя люблю? Спряди мне скорее дорогу назад, лесная пряха…»