Королевство белок - Юлия Тулянская

Ирица и Илла, делая домашнюю работу, часто сажали своих детей играть вместе. От них не отходил откормленный, ухоженный Зоранов кот. Однажды обе женщины услышали, как Ярина заливается смехом. Друг напротив друга на одеяле перед очагом сидели кот и Явор. У них обоих одинаково ярко мерцали глаза. Ярина показывала пухлой ручонкой то на одного, то на другого, и хохотала:

— Они разговаривают! Глазами!

При этом ни Явор, ни кот даже ухом не вели — кажется, они действительно что-то между собой выясняли.

Когда Ирица выносила Явора в сад или в лес, он чувствовал себя как дома. Деревья питали его жизненной силой — маленький «лесовичок» замирал, обхватив руками ствол своего тезки явора или дуба и ощущал незримую связь со всем, что растет из земли. Явор был непоседой: залезал во все овраги, забирался по колено в лесные лужицы, приманивая стрекоз и лягушек, или ловко карабкался на деревья.

Однако Явор не произнес еще ни одного слова, даже когда уже начал ходить. Ирица понимала его без слов. Но она учила сына говорить по-человечески, как отец.

Сын Береста и Ирицы, Явор был одновременно и сыном Пристанища. Ярина стала его сестрой, черноглазая Илла — второй матерью, а могучий Зоран, чью доброту мальчик чувствовал так же ясно, как тепло деревьев, готов был баловать его наравне с дочкой. Своими для Явора были и Снодрек, и наставник Энкино, и молчаливый Хассем, а веселый Аллес, увидев малыша у Ирицы на руках, кричал ему: «Здорово, дружище!».

Чувство родства с людьми было у Явора таким же сильным, как чувство родства с деревьями и травой. Он сам и его сверстники равно были теперь детьми Пристанища, а не только собственных матерей и отцов. Им предстояло и в будущем, уже взрослыми, сохранять между собой братство.

Жницы работали в поле. Урожай, который сберегли полевицы, в этом году оказался особенно щедрым. Еле-еле хватало рук, чтобы его убрать, даже кормящие матери должны были взяться за серп и перевясло.

Пока Ирица жала, Явор выманил из норы мышь-полевку. Держа зверька в ладонях, он с любопытством рассматривал его. Но мальчику еще не было и года. Ирица до сих пор кормила сына грудью. В полдень она положила серп, взяла ребенка и увела его в ближайший перелесок.

Явор поел и стал бегать от дерева к дереву, залезая на пеньки и развилки сосен. В овражке он наткнулся на ручей. Скатившийся откуда-то сверху обломок разбитого молнией дерева запрудил узкое русло. Явор не видел побережницу — хозяйку ручья, но чувствовал, что ей плохо, когда ее вода не может бежать свободно. Земнородные не обладали даром изменять мир, они только приспосабливались к нему. Побережница горевала, а не догадывалась отодвинуть бревно сама.

Но Явор, наполовину человек, не долго думая влез в ручей, встал на четвереньки и начал изо всех сил стал толкать набухший от влаги обломок ствола в сторону. Ирица незаметно следила за ним из зарослей. Явор казался ей похожим на своего отца: таким же стойким и упорным в борьбе.

Мальчик извозился в мокрой земле, но не сдвинул бревно с места. Он рассердился и взялся еще раз. Глаза Явора замерцали, он, как учила мать, направлял через себя силу леса, силу земли и заглушенного бревном ручья под ногами. Двумя руками Явор схватился за обломок ствола и наконец вывернул его из вязкого ила, отволок в сторону, споткнулся и упал, а освобожденный ручей побежал по прежнему руслу.

Смолкли птицы. Так бывает в лесу лишь в один миг: перед началом ливня. Явор поднял голову. Перед ним стоял злой король из сказок Зорана. От незнакомца исходила холодная убийственная сила. Явору показалось, что из глаз его смотрит мрак. Мальчик замер, не сводя с чужака полного ужаса взгляда.

Из зарослей выбежала Ирица. В несколько прыжков она оказалась между Князем Тьмы и сыном, яростно сверкая глазами. Ирица сразу узнала своего врага.

— Твой детеныш — тоже маг, лесовица?… — тихо произнес Князь. — Это я и предвидел. Твой брак с человеком оказался подобен алхимическому соединению.

— Я не отдам тебе сына! — воскликнула Ирица.

— Твой муж обманул и ранил меня. Но я вернулся из Подземья, чтобы исполнить свои замыслы относительно вас обоих! — в голосе Князя Тьмы прозвучала угроза. — Нет, теперь — вас троих.

— Убирайся отсюда в свое Подземье! — крикнула Ирица.

Явор смотрел во все глаза.

— Таких, как вы — людей, обладающих волшебной силой, — до сих пор не было на свете. Вседержитель не создавал людей такими, какими вы стали! Может быть, вы не нужны ему, потому что вы чужды его замыслу? Почему вы не хотите заручиться моей милостью? Я по-прежнему желаю знать: как сумел Берест вочеловечить лесную тварь? Что должен сделать я, чтобы овладеть рожденными из земли? Передай своему мужу: или я дознаюсь правды, или мне придется уничтожить Пристанище. Я не позволю вам стать родоначальниками нового народа, если ваша сила не будет отдана на службу мне.

Князь Тьмы шагнул к Ирице. Лесовица подхватила на руки Явора, отступила на шаг, слилась с зарослями, ища их защиты, ища укрытия. Прежде чем Князь Тьмы разорвал ее слабую завесу, она бросилась бежать без оглядки, громко зовя:

— Берест! На помощь!

— Он сильнее нас. Он разрушит Пристанище, — Берест задумался. — Но нужно ему не Пристанище, а я. Он хочет знать, как я вочеловечил лесовицу, чтобы потом самому подчинять себе земнородных, — Берест, крепко сжав губы, умолк.

Друзья собрались в покое у Береста, где у стены за занавеской висела колыбель его сына. Ирица покачивала спящего Явора. Здесь была и Иллесия, но не пришел Зоран. Он остался с Яриной: та боялась ночью одна. Был поздний вечер.

— В этом много удивительного, — медленно начал Энкино. — Князь Тьмы пробовал сотворить собственное человечество в Подземье, но сумел создать только демонов. Они служат ему тюремщиками, но не могут жить, как люди, под небом этого мира. А ты, Берест, с помощью нарицания имени и своей любви сделал лесовицу человеческой женщиной! Ваши потомки будут новым народом на этой земле.

— Братец, давай к делу, — не выдержала Иллесия.

— Я стараюсь, сестрица.

Энкино вновь обратился к Бересту:

— Твоя собственная природа тоже обновилась, — продолжал он. — Во всяком случае, ты обладаешь новой силой. Ты первый в Обитаемом мире маг-человек. Но, думается мне, это не предел для человечества. Я не знаю, что ждет после смерти ни такого, как ты, ни твою жену, которая разделила твою участь, ни вашего сына.

Берест сказал:

— Тогда я понимаю, почему Князь Тьмы не хочет меня убивать. Он не знает, буду ли я в посмертии в его руках или уйду иной дорогой. Так пусть возьмет меня одного как выкуп за Пристанище, — Берест наконец сказал это, и ему стало легче.

— С каких пор мы приносим Князю Тьмы человеческие жертвы? — спросил Хассем.

Худой, темный, черноволосый, он всегда мало говорил, и после той беды с диким корнем его глаза навсегда сохранили какой-то потусторонний отблеск.