Мера бытия - Ирина Анатольевна Богданова

Андреевич. — Опоздали мы с тобой, Катерина. Теперь уже никто не расскажет, почему ордер выписан на троих и кто такая Людмила Степановна Ясина.

— Как это кто? — подняла голову Лера. Стиснув кулаки, она растёрла себе щёки и резко выпрямилась. — Это моя мама.

* * *

Сразу после закрытия по Ледовой дороге Сергеев автобат перебросили на Волховский фронт. Шесть машин, в том числе Сергеева полуторка, были временно переданы артснабжению Второй ударной армии, попавшей в котёл под Любанью.

Стискивая клещи, фрицам удалось зажать в новгородских лесах огромное количество войск, оставшихся на позициях практически без еды, обмундирования и боеприпасов. Когда Сергей приехал первым рейсом, он увидел истощённых солдат в зимних шинелях и перепаханную взрывами землю, из которой торчали хвостовики миномётных снарядов и грубо сколоченные могильные кресты.

Ценой огромной крови у деревни Мясной Бор бойцам несколько раз удавалось прорвать коридор шириной меньше километра, и по этой тоненькой ниточке выходили люди и каплями текли боеприпасы и продовольствие.

Одна полуторка — одна капля. Колея вправо — колея влево — верная смерть. Туда снаряды — обратно раненых из медсанбата.

Обессиленные полки вгрызлись в болотистую землю так, что не сковырнуть, оправдывая написанное на лозунге «Погибнем, но не сдадимся».

Чуть подальше — немцы глаза в глаза.

Между боями было слышно, как фрицы переговариваются между собой на резком, лающем языке, напоминавшем звяканье винтовочного затвора. А вечерами со стороны неприятельских траншей доносились заунывные звуки губной гармошки.

«Как кошка в трубе воет», — определил для себя Сергей. Назвать жуткие звуки музыкой язык не поворачивался. В детстве Сергей бегал в музыкальную школу, пока не выгнали за плохие оценки по сольфеджио. Мать тогда даже заплакала от обиды, что он растёт оболтусом и хулиганом.

Но этот немецкий музыкант не выводил мелодии, а настырно дул на одной ноте, делая перерывы, чтобы набрать в грудь воздуха. Солдаты в окопах много раз собирались пристрелить артиста, но он был как заговорённый.

Путь от оружейного склада до позиций выглядел дорогой только на военной карте, потому что в действительности она представляла собой бурое месиво, петлявшее от болотины до болотины. Хвойный лес — разреженные взрывами ели, подпалённые снизу. В местах, где шли особо ожесточённые бои, вместо деревьев торчали голые пеньки и дыбились вывороченные с землёй корни. Хотя снег сошёл месяц назад, впитавшая влагу почва чавкала под колёсами густой грязью. Порой машину засасывало в грязь, и тогда приходилось ждать помощи своего брата-шофёра с попутного рейса.

Провезти по такой дороге снаряды и не взлететь на воздух — можно было разве что Святым Духом. Сергей вспоминал о божественном, когда чувствовал на груди прикосновение крестика, подаренного Катей. Он его не снял даже после того, как комсорг роты — широкоротый Павел Уточкин — рассмотрел его в бане:

— И не стыдно тебе, комсомольцу, поповские кресты цеплять? Хочешь, чтобы я поставил вопрос на комсомольском собрании?

Сергей прикрыл крестик ладонью, неосознанно защищая его от недоброго взгляда.

— Не стыдно. Это подарок.

Даже сквозь густой пар было видно, как побагровело лицо Павла, и Сергей приготовился к серьёзным неприятностям, вплоть до исключения из комсомола, но его выручил Дмитро Рогожин, пользующийся непререкаемым авторитетом автомеханика.

Смачно шлёпнув мочалкой по мыльной спине Павла, он пробасил:

— Отстань от него, Павлуха. Меня мать тоже крестик взять заставила, что же мне его теперь выбрасывать? Тем более что немцы мать повесили за связь с партизанами, — он протёр рукой защипавшие глаза, — я односельчанина встретил, он рассказал.

Сейчас машина комсорга Уточкина лежала поперёк дороги колёсами кверху и горела. Справа тянулся глубокий ров, слева заросшая кустами обочина, а чуть поодаль дорогу перекрывала обломанная верхушка сосны.

Справа и слева шёл бой. Пулемёты за лесополосой строчили не умолкая, с характерным свистом рвались миномётные мины и раскатисто взрывались гранаты, полосуя небо огненными вспышками.

Молниеносно сориентировавшись, Сергей отогнал свою машину, полную снарядов, на безопасное расстояние и побежал к грузовику Павла. Тот шёл обратным рейсом с ранеными. Нескольких человек выбросило взрывом, и они лежали поодаль в неестественных позах. В помощи они уже не нуждались.

Сергей позвал:

— Павел!

Он знал, что не услышит ответа, но всё же крикнул, истово надеясь услышать слабый отклик или хотя бы шевеление.

— Павел!

Через разбитое стекло кабины Сергей увидел вывернутую руку и белое лицо с остекленевшими глазами. Павел, Павел!.. Война не отпускала времени на горе.

Сергей стянул с головы пилотку и вытер вспотевший лоб.

На расчистку дороги от обломков сосны ушло минут двадцать. Сергей почти впритирку объехал горящую полуторку Павла, думая, что замполиту сегодня придётся писать ещё одно письмо родным, потому что у Павла в Вологде остались жена и дочь. Перекинув ручку коробки передач, он притормозил перед ямой, тяжело вписываясь в колею, промятую гружёными машинами.

Сергей вел машину как обычно, не думая о том, что любая шальная пуля может поднять его на воздух. Те, кто боялся, долго в шофёрах не выживали — погибали или попадали в аварию. По лобовому стеклу хлестали ветки деревьев, которые чудом смогли уцелеть в адской мясорубке непрерывных боёв. Остановился он только раз, чтобы плеснуть в бак топлива из канистры. С каждым поворотом колёс гул битвы нарастал, а когда, судя по звуку, двинулись танки, то воздух задрожал от тяжёлого гудения.

Осторожничая на дороге, Сергей, тем не менее, выжимал сколько мог — ведь именно его снаряды могли оказаться последней надеждой.

Если бы сейчас кто-нибудь предложил обменять жизнь на помощь товарищам, он сделал бы это не задумываясь, главное, чтобы в похоронке маме написали «погиб», а не «пропал без вести».

Он прорвался к позициям в ту минуту, когда с противоположной стороны небольшой опушки выползли немецкие танки. Вздымая клубы песка, они медленно двигались на него. Сергей увидел, как головной танк стал разворачивать башню, наводя ствол на полуторку.

«Сейчас выстрелит», — мелькнуло в мозгу, но как-то отвлечённо, не применительно к себе самому. Страха не было, и дышать стало легко и свободно.

Сергей резко дал задний ход. Машина забуксовала. Хотя колёса её бешено крутились, она дёргалась, но с места не шла. Дуло повернулось за ним и замерло. Немец как будто решил поиграть с ним в кошки-мышки и теперь через прицел наблюдал за своей жертвой.

Наперерез танкам цепью побежали в атаку солдаты. Навстречу им из окопов поднялась другая волна солдатских голов. Наши ли, фашисты — в дыму и пламени их было не различить.

Бешено вращая башнями, танки стали плеваться огнём. Люди падали, поднимались и снова бежали.

Ногой распахнув дверцу, Сергей выхватил припрятанную