Ад в тихой обители - Дэвид Дикинсон

Письмо декана занимало три страницы. Пауэрскорт нашел адресованный себе конверт на столе в кабинете автора письма. Ровным красивым почерком Амброз Корнуоллис Талбот писал о своем разочаровании в англиканской церкви — глубоком разочаровании, постепенно перешедшем в ненависть. Он говорил о церкви, которая отказалась от религии ради комфорта, от постижения трудных истин Христовой веры ради барской жизни ложных блюстителей веры подле Домов Господних. Об этих, носящих наименования храмов, холодных учреждениях, что недаром так редки в больших городах, где должны служить опорой и прибежищем для тысяч обездоленных, зато повсюду в тихих и уютных, приятных для проживания бездушных пастырей сельских уголках. Он говорил об англиканской церкви, сводящей все к предельно убогим обрядам, с общим бормотанием пронумерованных, расписанных по нотам молитв из сборника Томаса Кранмера[67]и ласкающей слух старинной хоральной музыкой. Но церковь не для меломанов и любителей старинной словесности. Церковь призвана смотреть в лицо проблемам Божьего люда и ежедневно находить живое, самое необходимое сегодня евангельское слово. Декан рассказывал о собственном опыте приобщения к Господу жителей трущобного района лондонских доков, когда его вера настолько пошатнулась и личный душевный кризис достиг такой степени, что ему предписали санаторный покой в тишайшем Комптоне. Девять лет назад, по примеру епископа Мортона он принял католичество. И когда у епископа, глубочайшего знатока истории религии, явилась мысль приурочить к тысячелетнему юбилею собора возвращение древнему храму исконного исповедания, он, декан, простой труженик во славу веры Иисусовой, взялся это организовать. Осторожно и тайно вербовались новообращенные. Переговоры с Римом были поручены архидиакону (из уважения к его страстному католичеству пришлось пойти на страшный риск, позволив ему регулярно ездить в часовню Мэлбери-Клинтон на мессы — без этого утешения он просто не мог существовать). Семь лет назад все три руководителя Комптонского собора стали членами «Civitas Dei». Относительно двух внезапно исчезнувших в прошлом году певчих в письме пояснялось: после того, как они узнали про тайные архидиаконские мессы, декан снабдил их полугодовым жалованьем и отправил в Канаду.

Пауэрскорту очень хотелось бы получить более подробную информацию о загадочной «Civitas Dei», но, разумеется, откровенности от ее секретного агента ждать не приходилось.

Декан писал и про то, сколь ничтожно значение отдельных смертных жизней в сравнении со славой и громадным резонансом такого события, как восстановление праведной веры в знаменитом храме, отнятом Реформацией. Неустанно молясь о том, чтобы пасхальный юбилей прогремел набатом, триумфальным зовом к массовому возвращению британцев к престолу святой апостольской католической церкви, он почел своим долгом устранять всех, мешавших исполнению плана, и действовал тут абсолютно самостоятельно, на свой страх и риск.

Джон Юстас передумал и отказался съездить в Ватикан для принятия католического сана. Артур Рад чересчур активно стал высказывать свои сомнения в дневниках, сгоревших вместе с ним. Эдвард Гиллеспи предлагал товарищам пойти к Пауэрскорту, рассказать о готовящемся заговоре. И эти смерти, пояснял декан, должны были стать эхом комптонских казней при ликвидации монастыря, мемориалом героям-католикам, погибшим за настоящую религию. Правда, напоминал автор письма, как современник иной, более мягкой эпохи, он все-таки милосердно умерщвлял своих жертв перед сожжением или расчленением. И он ни о чем не жалеет, будучи слугой высочайшей Истины, учеником великих учителей и скромным исполнителем величайшей задачи.

Завершалось послание цитатой. Многие годы, писал автор письма Пауэрскорту, его вдохновляли слова Томаса Бабингтона Маколея[68]: «У католической церкви все еще есть силы посылать в самые отдаленные края земли миссионеров столь же фанатичных, как те, что когда-то приплыли от Римского Папы в Кент с архиепископом Августином, у нее еще есть отвага гордо стоять перед враждебными владыками, как она стояла когда-то перед Атиллой. Эта церковь была величава и могуча намного раньше, чем саксы высадились в Британии или франки перешли Рейн; она неколебимо стояла, когда в Антиохии цвело античное красноречие, а в храмах Мекки еще поклонялись идолам. И она будет по-прежнему могуча, когда какой-нибудь приезжий из Новой Зеландии, посетив заброшенный край, взберется на развалины Лондонского моста, чтобы зарисовать в альбом ветхие и замшевшие руины собора Святого Павла»[69].

Пауэрскорт дважды перечел письмо. Затем сложил и спрятал во внутренний карман на груди. Страстный монолог письма наполнил печалью: жизнь декана закончилась так страшно! Однако вспомнились родные и друзья Джона Юстаса, Артура Рада, Эдварда Гиллеспи, каковы были их скорбь, их гнев, их возмущение палачом, считавшим себя вправе лишать жизни людей, приговаривая их близких к бесконечному плачу об усопших. Нет, не только фанатиком, безумным и бескорыстным, был этот человек. Он действовал коварно, подло. Многих, очень многих прихожан успел предать декан, тайно принявший католичество, но продолжавший крестить, венчать и отпевать тех, кто искренне верил протестантскому пастырю, благословляющему верных протестантов.

Два дня спустя Пауэрскорт и леди Люси прогуливались по соборному двору. Солнце сияло, но дул холодный ветер. Хотелось на прощание послушать церковную вечерню. Правда, супруги Пауэрскорт поклялись через месяц приехать снова, на свадьбу Патрика и Энн, иначе главный редактор грозил разоблачить клятвопреступников в передовице «Графтон Меркюри».

Быстро шедший на поправку Джонни Фицджеральд сейчас в гостиной Энн Герберт изумлял ее восхищенных сынишек рассказами о четырехглазом великане, живущем в пещерах Пенджаба, и шестиногой лошади, быстрее ветра носящейся по диким степям Южной Африки. Руководство Комптонским собором было временно возложено на епископа из Эксетера. Римский епископ со своей командой, препровожденный полицейскими до самого борта парохода в Дувре, отбыл в Вечный город. Епископ Мортон и прочие переменившие веру члены капитула рассеялись по католическим храмам Англии и Уэльса. Шеф местной полиции направил вышестоящим юридическим органам Его Величества рапорт о странном происшествии в Комптоне. Патрик Батлер, едва ли не с первого взгляда на костер в канун пасхальной мессы, разрабатывал соответственный грандиозный спецвыпуск своей газеты. Пауэрскорт, как обещал, еще раз написал Августе Комптон, поведав о характере убийства ее брата, о том, что дело передано в суд и процесс, вероятно, будет открытым. Он также передал ей мнение комптонского поверенного Оливера Дрейка, сказавшего, что разбирательство по завещаниям вряд ли закончится раньше Рождества (а про себя полагавшего, что оно не закончится и к следующей Пасхе).

«Воссияй во тьме, Господи всемилостивый…»