Битва за Клык - Крис Райт

Он погиб.

И когда линия обороны у Печати Борека наконец была прорвана, Фрейя Морекборн, свирепая дочь и воин Фенриса, лежала на камнях, безразличная ко всему, кроме видения смерти.

Она оставалась там, пока на нее не упала тень. Тень одного из могучих воинов, что пришли в Этт лишь с одной целью — убивать. Когда монстр навел оружие, она даже не посмотрела в его сторону.

Магнус стоял в Клыктане. Его мантия была охвачена огнем, который медленно гас, как гасло и торжество. По громадному пространству все еще носилось эхо затихающей огненной бури, но орудийные вспышки исчезли. Пол был завален телами и расколотыми орудийными ящиками, частично скрывавшими льнущие к камням клубы рваного дыма. Изваяния Фреки и Гери были повалены и лежали в обломках.

По широкому пространству зала плотным строем двигались десантники-рубрикаты, готовясь к броску наверх. Стража Шпиля занималась разбором оставшихся укреплений и ремонтом самых серьезных повреждений лестницы. После ее падения верхние уровни Клыка были открыты.

Магнус знал, что нужно сделать. Он проберется на самую вершину и проложит огненный путь через содрогающуюся гору. И будет смотреть, как его сыновья громят остатки цитадели. Разрушение будет полным и непоправимым, достойным ответом на опустошение Тизки. К моменту их ухода Клык превратится в пустые, непригодные для жизни руины.

Но оставалось совершить одно важное дело в Клыктане, которое он предвкушал многие столетия.

Монстр подошел к гигантской статуе Русса.

Пришлось признать, что изваяние было очень похоже на оригинал. Неведомый ваятель идеально отобразил беспощадную энергию его генетического брата. Приблизившись к статуе, Магнус вытянулся и сравнялся с ней ростом. Они стояли лицом к лицу, как тогда, на Просперо. Примарх посмотрел в невидящие глаза своего старого врага и улыбнулся:

— Помнишь, что ты сказал мне тогда, брат?

Магнус говорил вслух, отчетливо и громко.

— Помнишь, что ты сказал мне, когда мы сражались перед пирамидой Фотепа? Помнишь ли те слова? Я помню и их, и твою гримасу. Только представь: Король Волков, чья ярость превратилась в скорбь. И все же ты выполнил долг до конца. Ты всегда делал то, о чем тебя просили. Такой верный. Такой упорный. Воистину, цепной пес Императора.

Улыбка сползла с его губ.

— Ты не испытывал удовольствия от того, что делал. Я знал это тогда и знаю сейчас. Но все меняется, брат мой. Я не такой, каким был, а ты… ну, не будем вспоминать, где ты сейчас.

Магнус вытянул руки, схватив статую за каменные плечи и вдавливая бронзовые пальцы в гранит.

— Поэтому не думай, что сейчас я испытываю те же чувства. Я получаю искреннее удовольствие. И мне будет приятно разрушить твой дом и убить твоих сыновей. В грядущие столетия это небольшое деяние будет вызывать у меня улыбку, послужит незначительным утешением за все зло, что ты причинил моему невинному народу во имя невежества.

Магнус потянул вверх, и гигантская статуя оторвалась от постамента, с треском сломавшись в лодыжках. Легко удерживая громадный вес, примарх повернул статую лицом вверх и поднял колено к выгнутой спине.

— Я так долго ждал этого, Король Волков. Этот момент и впрямь столь приятен, как я надеялся.

Одним яростным ударом Магнус переломил спину Русса о колено. Две половины статуи рухнули на камни, подняв густое облако пыли. Грохот падения отразился от высоких сводов Клыктана, угасая подобно рыданиям. Голова откатилась, по-прежнему застывшая в гневной гримасе.

Магнус замер, глядя на обломки статуи. Долгое время он не двигался. На лице играла дерзкая усмешка.

Но за триумфом осталась глубокая боль, мука от воспоминаний, которую, несомненно, распознал бы Ариман. Боль будет всегда. Рана от трагедии прошлого, от содеянного, которое нельзя вернуть.

Нет, с самоанализом пора заканчивать! Когда пыль осела, Магнус еще раз встряхнулся. Его сыновья с нетерпением ждут окончания штурма.

— Последний рывок, — промурлыкал он самому себе. — Самый тяжелый удар из всех.

Он ушел, уменьшаясь на ходу до своего обычного роста, но все же возвышаясь над самыми высокими из своих слуг. За ним шагали десантники-рубрикаты и выжившие колдуны. Многие погибли, но оставалось еще несколько сотен воинов, как всегда непреклонных и преданных. Они маршировали с обычной жуткой уверенностью, тяжело ступая вверх по склонам к транзитным шахтам.

После их ухода смертные Стражи Шпиля пробрались через руины зала. Они были измотаны многими неделями непрерывных боев, но держались с высоко поднятой головой. Они больше не боялись. Смертные видели, как было повергнуто величие Волков, и это чудесным образом повлияло на их уверенность в собственных силах. Полагаясь на недавние события, они посчитали, что все космодесантники мертвы.

Поэтому несколько часов спустя никто из часовых не заметил несколько пар светящихся красных глаз у основания лестницы. Они стремительно двигались. Только когда волчьи когти появились из темноты и гулкий боевой клич громадной военной машины снова посеял ужас среди смертных, стало ясно, что захватчики расслабились слишком рано.

Остались живые Волки, и теперь они занялись охотой.

У Красной Шкуры не было времени восхищаться древними чудесами зала Аннулуса. В другой ситуации он задержался бы у большого каменного круга, рассматривая вырезанные на нем символы. Но сейчас это было невозможно. Он знал, что враг идет по пятам, подобно приливной волне заполняя транзитные шахты и туннели. Монстры будут здесь совсем скоро, готовые закончить начатое.

Поэтому он трудился изо всех сил, укрепляя помещение с несколькими оставшимися Волками и кэрлами. Они приволокли в зал тяжелые железные листы и свалили в дверном проеме. Такие заграждения долго не выдержат, но по крайней мере дадут кэрлам хоть какое-то укрытие.

Смертные были готовы пасть духом. Они сражались уже много дней, с короткими перерывами на сон, чтобы не сойти с ума и не умереть от истощения. Даже их мощное телосложение, обычное для обитателей Фенриса, едва выдерживало. Чудо, что солдаты все еще держали винтовки, не говоря уж о том, что пользовались ими.

Кулак Хель не стал бы вникать в подобные вещи. Он всегда был нетерпим к слабостям смертных.

«Почему мы все еще нуждаемся в них? — жаловался он. — Просто надо сделать больше космодесантников. Тысячи. И не останавливаться, пока не останемся только мы, забыть об этих слабаках».

Он шутил, но в этих шутках всегда была доля истинного отношения. Кулак Хель действительно не видел достоинств в неизмененных людях. А теперь он погиб, уничтоженный той самой силой, которая сделала из него сверхчеловека.

В этом все дело, брат. Мы расплачиваемся за нашу силу.