Победитель получает все - Роберт Крайс

— В Батон-Руж? — спросил я.

— Нет, Элвис. У вас в Лос-Анджелесе.

Я лишился дара речи. Казалось, мерло шибануло мне в голову.

— В деньгах я только выиграю, и мы будем ближе к тебе, однако это такой серьезный шаг… — В голосе Люси сквозила неуверенность.

— Ты переедешь в Лос-Анджелес? — спросил я, не в силах поверить собственным ушам.

— Мне надо хорошенько подумать. Есть Бен. Есть мой дом и мои друзья. И я не знаю, как быть с Ричардом.

— Пожалуйста, соглашайся. — Мой голос звучал хрипло.

Люси снова умолкла. Наконец она произнесла:

— Я пока еще ничего не решила. Я должна подумать.

— Я сказал Джо, что собираюсь перебраться в Батон-Руж.

Еще одна пауза.

— Это правда?

— Да.

— И ты готов на это пойти?

— Да.

— Почему?

— Ты же знаешь, Люси. Потому что я тебя люблю.

Люси долго молчала, а когда наконец заговорила, то в ее голосе появились радостные нотки.

— Мне нужно подумать.

— Позвони мне завтра.

— Возможно, к завтрашнему дню я еще не буду знать ответ.

— А ты все равно позвони.

— Я тебя люблю, Самец, — сказала Люси. — Не забывай об этом.

Люсиль Шенье положила трубку, а я лежал на полу кухни и улыбался, уставившись в потолок. И вскоре до меня дошло, что я наконец придумал единственный способ сделать так, чтобы в отношении Джонатана Грина восторжествовала справедливость.

Или, по крайней мере, справедливость в первом приближении.

Для начала я позвонил Эдди Дитко. Он приехал вечером; кашлял, шмыгал носом, но с радостью поужинал спагетти с соусом «Путанеска» и выслушал мой рассказ о событиях в ангаре под ретрансляционными вышками, старательно записав каждое слово. Когда я закончил, Эдди торжествующе ухмыльнулся и сказал, что может гарантировать целый подвал на первой полосе.

— Да, когда все всплывет наружу, поднимется большая шумиха, — хмыкнул он.

— На это и рассчитано.

После ухода Эдди я позвонил Трейси Маннос, и та уже в двадцать минут одиннадцатого связала меня с Лайлом Стоджем. Лайл и Марси вели не только пятичасовой, но и одиннадцатичасовой выпуск новостей. Лайл страшно обрадовался моему предложению дать интервью.

— Нам уже давно не терпится услышать ваши комментарии относительно данного дела! — воскликнул он. — Вы сможете подъехать в студию к одиннадцати часам?

— Нет.

— А если завтра, в пять вечера?

— Буду у вас. — Пятичасовой выпуск новостей собирает самую большую аудиторию.

Я позвонил всем, кто когда-либо брал у меня интервью для газет, радио и телевидения, и всем, кто собирался это сделать. Ночь и следующее утро я провисел на телефоне, и все изъявляли готовность побеседовать со мной. Я позвонил Питеру Алану Нильсену и Джоди Тейлор и спросил, смогут ли они связать меня с ответственными за выпуск новостей на телевидении, и они, разумеется, обещали это сделать. Даже в «Дейли вэрайети»[42]желали взять у меня интервью. Все хотели знать, купился ли я на слова Теодора Мартина, все хотели знать, что произошло в ангаре под ретрансляционными вышками, и все по-прежнему считали меня героем из команды Грина, на что, собственно, и надеялся Джонатан Грин, когда обнимал меня за плечо на пресс-конференциях. Я отвечал, что с преогромной радостью расскажу о том, как все было в действительности, особенно в прямом эфире.

К трем часам дня я дал одиннадцать интервью, вручив каждому журналисту копию дополнения к соглашению о вознаграждении, заключенного Грином с Теодором Мартином. На вечер было запланировано семь интервью, и это был еще далеко не конец. Хотя копий дополнения должно было хватить на всех.

В двенадцать минут четвертого я поставил машину под запрещающим знаком напротив здания конторы Джонатана Грина на бульваре Сансет и вошел внутрь. Проскочив мимо секретарши, я взбежал вверх по лестнице и протиснулся сквозь толпу помощников, курьеров и прочего обслуживающего персонала. Мне в глаза бросилось отсутствие охранников в синих блейзерах, но я предположил, что те, кто не был убит под Болдуин-Хиллз, были уволены. Грин стремился дистанцироваться от Керриса.

Оператор «Взгляда изнутри» и звукооператор стояли перед кофейным автоматом и беседовали с миниатюрной женщиной. Увидев меня, оператор вылупил глаза, а звукооператор выронила стаканчик с кофе.

— Что вы здесь делаете? — спросил оператор.

Схватив за руку, я привлек его к себе.

— У вас в этой штуковине есть кассета?

— А то как же.

— Вам это понравится.

Звукооператор поспешила следом за нами.

Кабинет Джонатана Грина занимал всю восточную половину четвертого этажа. Деловитая женщина лет сорока попыталась было сказать, что туда нельзя, но я проскользнул мимо нее и толкнул дверь, вот только дверь не открылась.

— Прекратите! — воскликнула женщина. — Прекратите сейчас же или я вызову полицию!

— Нужно нажать на кнопку, — подсказала звукооператор.

— Где она? — спросил я.

Подскочив к столу секретарши, звукооператор с радостной улыбкой нажала на кнопку.

Распахнув ногой дверь, я ворвался внутрь. Грин разговаривал по телефону. Вместе с ним в кабинете находились двое адвокатов помельче и молодой мужчина с блокнотом в руках. Чей-то секретарь. Тот из адвокатов помельче, что был пониже ростом, при виде меня поспешно отскочил в сторону и чуть было не упал, налетев на стул.

— Я вызываю полицию! — воскликнул Грин.

Выдернув у него из рук телефон, я отшвырнул его в сторону.

— У меня для тебя дурные известия, Джонатан, — сказал я. — Ты стал для меня типа хобби. Я знаю то, что было известно Трули, и рассказываю это всем, кто готов меня слушать.

Грин постарался сделать так, чтобы между нами оказался стол. Его лицо стало белым как полотно.

— Предупреждаю, полиция уже выехала!

Я бросил ему в лицо копию дополнения к соглашению о вознаграждении.

— И еще я раздаю всем желающим копии вот этого. «Икзэминер» опубликует это в вечернем выпуске.

Грин взглянул на документы, но в руки брать не стал и покачал головой.

— Это ничего не значит. Быть может, вы сами все состряпали. Суд не примет такое в качестве доказательства.

— Да, обычный суд не примет, Джонатан. Но мы вынесем дело на суд общественного мнения. — Я навалился на стол, и Джонатан испуганно отпрыгнул назад. — Я буду ходить за тобой по пятам и останавливаться не собираюсь. Я расскажу всем, что именно ты фальсифицировал улики, ты приказал убить Джеймса Лестера, ты пытался отнять жизнь у Луизы Эрл. — Я начал обходить вокруг стола, и Джонатан шарахнулся от меня в противоположную сторону.