Благородна и благочестива - Ольга Погожева

— Безумец, — с трудом выговорил Патрик Блаунт, становясь на одно колено. — Ты не ведаешь, что творишь…

— Ведаю, — снисходительно отмахнулся ллей Корнелиус. — До определенных пределов. И весь мир от этого выиграет — так я рассчитываю. Разумеется, определённой погрешности не избежать… Но первыми об этом узнаем мы с Камиллой! — и маг воды приглашающе протянул руку. Вторая лежала на амулете стихий. Предупреждая. Напоминая. Угрожая…

Камилла пошла вверх по мраморной лестнице, под нестройный хор мужских голосов за спиной.

Страха не было. Напротив, внутри царил абсолютный покой. Так должно быть, и так случилось. Ещё живя на Островах, дочь Рыжего барона всё надеялась, что кто-то придёт и сделает за неё. Разберётся с захватчиками, отжавшими у них с мэмой Софур торговую лавку. Подкинет денег. Приберётся и приготовит в доме. Даст отпор ценителям юной красоты. Вытащит пьяную няньку из кабака. Вытерпит смрад перегара в хижине. Кто-то другой, не она. Ну хоть раз.

И чем больше она надеялась на чужую помощь, тем тяжелее оказывалось после. Когда помощь снова не приходила. И когда разочарование мешком ложилось на плечи, пока она в очередной раз спасала себя сама.

Потом стало легче. С верой в чудо ушли последние капли детства, а Камилла грубела всё больше — внутри и снаружи.

И если бы не мужские руки, вдруг подхватившие ставшую такой привычной ношу, она бы так и не узнала, что такое бывает. Тёплые объятия деда. Виноватые руки отца. Ласковые ладони любимого…

Каждый из них — Камилла знала это теперь совершенно точно — готов был отдать за неё жизнь. И каждый мог бы сделать за неё.

Вот только она уже давно выросла. И хотела теперь совершенно иного: чтобы каждый из этих трёх был жив, здоров и желательно рядом.

Это стоило того, чтобы сейчас шагнуть на последнюю ступень храма и вложить свою ладонь в протянутую руку ллея Корнелиуса.

— Я сразу понял, что ты достойный соперник, — обаятельно улыбнулся маг воды. — Потому и решил, что ты помешаешь — и хотел от тебя избавиться. Какое счастье, что я не успел.

— Не поспоришь, ллей Корнелиус, — вежливо согласилась Камилла, стараясь не слишком шевелить плечами. Боль от порезов наконец проснулась, разошлась пульсирующими волнами по телу.

— Жаль, что я не могу тебя исцелить, — посетовал ллей Корнелиус, цепко оглядев пропитавшееся кровью платье. — Невосприимчивость к магии порой играет дурную шутку с женщинами магических родов! Ты же теряешь силы, а нам это столь не на руку…

— Тогда зачем призвали этих тварей? — кивнула назад Камилла. — Мы бы спокойно к вам пришли, и так же спокойно обо всём договорились. Зачем вам столько этой мерзости?

— Побочный эффект, — вздохнул маг воды. — Чтобы открыть главный портал, я открыл шесть малых. Я не знал, чем это грозит нашему миру. Вот и когда приоткрылся главный портал, оттуда хлынула чужая энергия — столько, что я не стал и пытаться её сдержать. Позволил ей выплеснуться и принять удобную форму — за пределами храма, чтобы не мешала дальнейшему эксперименту. Энергия и приняла форму вот этих зверей. Что творится у малых порталов — я не проверял, однако полагаю, что нечто похожее. Видимо, не слишком приветливы эти чужие миры… Не считайте меня бездушным убийцей, дорогая, я не собирался причинять зла местным людям. Даже предупредил Тадеуша, чтобы запер горожан в замке. Не скажу, что их невольные смерти меня расстроили, но и не обрадовали тоже. Поверьте, мало радости в том, чтобы терять столько времени — целые сутки! — пытаясь расширить портал.

— Зачем? — не выдержала Камилла. — Зачем вам портал? Вернуть магию в мир?

— Таков был изначальный замысел, — согласился ллей Корнелиус. — Однако брат знает меня лучше. Салават так и говорил: тебе тесно в этом мире. И оказался прав. Однако я предпочитаю реальные цели: по шагу за раз. Если я попаду в другой мир прямо сейчас, не набравшись силы в этом, то могу и не выстоять против местной энергии. А жалкие отголоски теперешней магии — это ничто, голый нуль, моя дорогая! Мне нужно больше, намного больше, чтобы продолжить эксперимент! Поэтому я начну с магии — вберу в себя, сколько сумею, и уже следующим шагом… Впрочем, едва ли вам это интересно.

— Очень интересно, — запротестовала Камилла. — Вы — человек увлечённый, я таких уважаю.

Даже не солгала, глядя в глаза магу воды. Тот, кажется, поверил, но и спущенную стрелу не упустил — резко развернулся, вперив быстрый взгляд в стрелка.

Рухнул наземь иссохший скелет меткого воина, рассыпался тяжёлыми доспехами по мостовой.

— Не трогайте! — вздрогнула Камилла. — Я же иду с вами!

— В таком случае, — кивнул маг воды, цепко сжимая её ладонь, — прошу.

Вскрикнул Патрик, запоздало вскинув ладони. Сверкнул слабый свет — и тотчас захлебнулся, как только ллей Корнелиус шевельнул пальцами. Паладин или нет, ллей Блаунт носил в себе магию воздуха — и именно магия не давала ему сейчас вскочить на непослушные ноги. Именно она подчинялась амулету стихий, ломая заодно и своего носителя. Светлый паладин обернулся рабом и заложником собственной силы…

«Ибо невозможно служить двум господам», — учил, подвыпив, пэр Никлас. — «Потому как либо одному будешь угождать, а про другого забудешь, либо обоим не угодишь».

Камилла бросила последний взгляд на оставшихся на площади любимых мужчин — деда, отца, жениха — и мысленно попрощалась с каждым, шагая внутрь храма Фэйерхолда.

Девица с Рыжих Островов выросла ещё в далёком отчем доме; на помощь она уже много лет не рассчитывала. Не стоило и начинать.

Как и рассчитывать на возвращение.

Тяжёлые двери затворились за ними с едва слышным скрипом, и звуки внешнего мира — бушующего, злого, опасного — словно отрезало плотными створками. Они оказались в пьянящей тишине главного храма Фэйерхолда.

Камилла впервые шагнула под сень храма Отца — с того момента, как покинула Острова. Да и то сказать, крохотный дом богослужений с отчаявшимся духовником не вызывал в ней такого трепета, как этот. Не так, не с порога. Не поглощал все мысли и чувства, не сжигал наносное и мелочное. Прекрасные витражи уходили ввысь, под потолок, лики небесных воинов взирали с удивительных фресок, приглушённый свет догоравших свечей отражался тусклыми бликами на богатой позолоте. Величие и чистота главного храма окутывали; Камилла опустилась бы на колени, невольно, подчиняясь внутреннему трепету… но внезапно остановилась.

Пол оказался усеял осколками. Повернув голову, дочь Рыжего барона лишь теперь увидела разбитые витражи в соседних окнах и разрушенные деревянные скамейки. Досталось и стенам: выбоины, трещины, обвалившаяся лепнина, раздавленные в проходах живые и уже увядшие цветы. Даже прекрасная плитка на полу — и та оказалась местами разбита.

И тишина стояла… мёртвая, а вовсе не величественная, как показалось ей вначале.