Вероломный бог - Кэмерон Джонстон

Шадея со своими телохранителями отделилась от членов Внутреннего круга и двинулась к нам, по пути прихватив с собой еще троих магов и три отряда.

– Твоя группа идет со мной, – сказала она Мартену. А поскольку она несла ящик с ключом активации, очевидно, мы направлялись к какому-то титану. К нам присоединились и полдюжины штурмовиков во главе с Эвой. Нам досталось несложное дело – вставить этот железный ящик в дремлющего титана. Что может пойти не так? Остальным бедолагам предстояло ударить по скаллгримцам и отвлечь Магаш-Мору от бегущих горожан. Если эта тварь продолжит расти, от нее не защитит даже скала Старого города.

– Когда главные силы вступят в бой с врагом, мы поспешим к титану по имени Похоть, установленному на дальней стороне моста Западного брода, – пояснила Шадея. – Как получите сигнал, не отставайте, потому что мы не остановимся.

Я мог лишь смотреть и ждать, как крыса в клетке под надзором бдительных санкторов, а тем временем Арканум шел на войну, и кишащие народом улицы Полумесяца постепенно пустели. Скоро я, как и эти люди, буду уворачиваться от топоров и стрел на заполненных демонами и смертью улицах. Мне хотелось убежать и спрятаться, но я скоро свихнусь от ужасной боли Линаса, приходящей через узы Дара, так куда мне вообще бежать?

Основная часть нашей армии просочилась через забитый мост и начала формировать упорядоченные позиции на той стороне. Небольшие отряды лучников посылали веревки со стальными крюками на самые высокие крыши, а потом поднимались туда, втягивали веревки и занимали места, откуда просматривались маршруты отхода.

Узкие переулки и улочки Доков могли стать кошмаром для какой-либо внятной стратегии, но на счастье, это дело предоставлено было людям куда более компетентным, чем я. Горстка аэромантов уже поднималась вверх в вихрях пыли, чтобы стать глазами Арканума. Эти беззащитные бедолаги, вероятно, погибнут первыми – даже если выставят стены ветра для защиты от стрел, все равно им придется столкнуться с крылатыми демонами Скаллгрима. Удачи, ребята.

Я шагал взад-вперед, терзая заусенец, и каждые пять минут смотрел на Магаш-Мору, опасаясь, что тварь сменит направление и двинется в нашу сторону. Санкторы Мартена неотступно следовали за мной, а он избегал смотреть мне в глаза и казался совершенно несчастным.

Чарра беззаботно прислонилась к ближайшей стене, наблюдая за мной.

Я завидовал ей. Сам я превратился в комок нервов. Ненормально было слоняться туда-сюда, ничего не делая и лишь ожидая сигнала, пока другие сражаются и погибают. Я справился бы и с разбойниками на дороге, и с головорезами в ночных переулках, но ведь это война. Для меня нечто новое и по двум причинам пугающее до смерти: очевидная опасность получить стрелу или топор в лицо – первая, а вторая, более коварная, крылась в общем «мы» против «них», в невольном поглощении индивидуальности и слиянии с массой. Даже без Дара я был заражен общими эмоциями всей армии. Если Дар широко открыт, есть опасность глубоко увязнуть в совместном течении, и одни боги знают, что тогда случится.

Я приблизился к моей глупой подруге. Санкторы следовали за мной на приличном расстоянии.

– Как делишки, страж? Удалось попасть сюда без проблем? Как насчет твоей… э-э-э… подружки, с ней все в порядке?

Я мало что видел под ее шлемом, только покрасневшие, окруженные тенью глаза. Она очень устала.

Она пожала плечами.

– Никаких проблем, пара стрел – и все. – А потом, понизив голос до шепота, она рассказала то, о чем я на самом деле спросил: – Я пошла вздремнуть, связала одеяла и спустилась из окна, пока Лайла читала книгу за дверью. Там ей безопаснее.

Я застонал:

– Здоровой ты определенно не выглядишь. Может, тебе лучше было бы отдыхать.

Мартен пристально наблюдал за нашей беседой, но Чарра сдвинула шлем ровно настолько, чтобы сплюнуть мне под ноги, а потом поправила его и ушла.

Санктор фыркнул:

– Мы готовимся к бою, а ты пристаешь к женщинам? Почему я не удивлен? Но, по крайней мере, ей хватило здравого смысла не связываться с таким, как ты.

– Тогда, может, мне стоит присмотреться к кому-то еще, – сказал я, посылая ему воздушный поцелуй.

Придурку пришлось заткнуться. Чарра, чтоб тебя, чего ради ты здесь? Без сомнения, для того, чтобы спасать мою жалкую задницу.

И тут я заметил, что за мной пристально наблюдает еще один страж. Он подбрасывал в воздух нож и ловко ловил, и мне показалось, я узнал изогнутую стальную рукоять, прорезанную насквозь Расчленителем на крыше Корабельщика. Я застонал. Эти две женщины меня доконают.

Лайла небрежно кивнула мне.

Полагаю, мне было не в чем ее обвинить – я тоже не отпустил бы мать на такое дело одну. Так что лучше игнорировать обеих. А при первой же возможности Лайла вытащит Чарру из-под удара.

Я направился к Эве, санкторы липли ко мне, как мухи к навозу. Мне казалось, это лучший момент извиниться за то, что едва не вовлек ее в выгребную яму беды. И другого шанса может не быть.

– Стоп, – скомандовала она. – Ближе не подходи.

Я подчинился.

– Я только хотел извиниться за тот день. Не волнуйся, теперь я не подойду близко.

Как и все остальные, она опасалась оказавшегося среди них тирана.

Она вздохнула, воздух зашипел, вырываясь из шлема.

– Не будь дураком, – сказала она. Шлем чуть дернулся в сторону Мартена. – Как ты думаешь, мне хочется носить штурмовые доспехи без сил, полученных от Дара?

Я застонал. И правда дурак. Она не из тех, кто судит по внешности или верит слухам, и, конечно, считала, что Харальт исправился, потому отнеслась ко мне с подозрением.

– Как тебе удается оставаться такой спокойной? – спросил я, мотнув головой в сторону санкторов и Шадеи. – Ведь тебя ожидает бой.

Эва пожала плечами, и металлические пластины заскрежетали.

– Я служила год в легионах, охранявших наши колонии в Тысяче царств. Война – это в основном долгое ожидание, прерываемое эпизодами насилия и жестокости. К этому привыкаешь и через какое-то время приучаешься концентрироваться на чем-то другом. Некоторые стражи занимают себя, проверяя и перепроверяя ремни и пряжки, а другие затачивают клинки. Некоторые перед битвой сжимают амулеты и молятся или же обмениваются непристойными шутками и бахвалятся.

– А что делаешь ты?

Она сдвинула шлем, чтобы взглянуть вверх, на небо.

– Я люблю наблюдать за птицами, – с тоской сказала она. – Они выглядят такими свободными. Иногда мне кажется, что им жаль тех, кто привязан к земле, как мы.

Я представил корвунов с хищными клювами и жестокими черными глазами. Сомневаюсь, что они имеют хоть