Научные битвы за душу. Новейшие знания о мозге и вера в Бога - Марио Борегар

Попытки перевода также могут привести к неверной интерпретации. Фрейдисты усматривали извращенную сексуальность, а клиницисты – помешательство у мистиков, которые пытались описать свой опыт доступным языком. Однако из описаний мистиков возникло несколько полезных терминов. Опыт трех типов представляется сравнительно распространенным: созерцание, «темная ночь души» и мистический союз.

При созерцании, которое иногда называют медитацией, раздумьем или внутренним молчанием, сознание намеренно направлено на единственный объект или идею; отвлекающие моменты просто отмечают и отметают в надежде достичь скрытых уровней сознания. В XVI веке Святой Иоанн Креста из ордена кармелитов ввел в обращение термин «темная ночь души», чтобы описать ощущение покинутости, которое мистики иногда испытывают, когда созерцание не приводит к мистическому сознанию; нередко оно ассоциируется с остаточным нежеланием расстаться с ложным ощущением своего «я». При возникновении мистического союза (unio mystica) мистик сливается в любви с Богом, или Абсолютом.

Вскоре мы обратимся к еще одному вопросу, связанному с предыдущими: имеет ли мистический опыт во всем мире общий фундамент? Или подобный опыт настолько значительно обусловлен конкретным языком и культурой, что вне этого языка и культуры понять его невозможно? К примеру, получают ли христиане и буддисты один и тот же опыт, только описывают его по-разному, – или же их опыт различен?

Некоторые мистики предпринимают попытки описать свой опыт путем отрицаний. Эта апофатическая традиция – объяснение через отрицание, – эффективна с точки зрения риторики, как в случае «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человека, что приготовил Бог любящим Его»[598].

В итоге часто возникает недопонимание. Мистики не стремятся исключить сознание как таковое, скорее речь идет о повседневном сознании, которое производит сильный ментальный шум, фатальный для мистического опыта. Для достижения скрытого уровня сознания мистикам приходится систематически отвергать отвлекающие паттерны мышления или абстрагироваться от них[599]. Таким образом, языковые трудности проистекают из двух отдельных источников: мистики отвергают готовые и понятные концепции, но при этом не могут с легкостью дать описание мистического сознания. Джеймс мудро предостерегает: «Само их отрицание каждого предложенного вами определения, как применимого к высшей истине – Он, «Я», Атман, который, согласно Упанишадам, может быть описан лишь возгласами «Нет! Нет!» – хотя и выглядит отрицанием, на самом деле делается ради более глубокого «да»[600].

Аналогичным и явно парадоксальным образом мистики часто описывают свой поиск. К примеру, цель дзэн-буддизма – это состояние разума, которое находится за пределами мышления и является «не-мышлением». Но как говорит Джером Геллмен, не следует понимать его как некое среднее состояние между мышлением и его отсутствием, что невозможно логически; скорее, «зачастую это попытка указать на состояние разума, в котором отсутствуют стремления и усилия и прекращается присваивание обозначений ментальной деятельности. Разум с «отсутствием усилий» не стремится ни к мышлению, ни к отсутствию мышления[601]. Парадоксы оповещают слушателя о том, что мистическое сознание отличается от обычного для человека потока мыслей.

Мистический опыт – редкость даже для мистиков. Одна из причин заключается в том, что само стремление к такому опыту представляет собой препятствие. Как объясняет сестра Диана из монастыря кармелиток в Монреале, «к этому нельзя стремиться. Чем сильнее стремишься, тем дольше будешь ждать»[603]. Большинство мистиков значительное время посвящают молитве и созерцанию; эти практики снижают уровень ментального шума и прокладывают путь для мистического сознания, хотя и не вызывают само сознание.

В мистической традиции всего мира некоторые состояния сознания достаточно известны, поэтому для них существуют описания, в том числе и систематические. Два из этих состояний – мистический союз и отсутствие собственного «я». В случае мистического союза (лат. unio mystica) мистик обычно ощущает единство с Богом или с вселенной. Как правило, в христианской традиции это событие описывается с помощью таких образов, как «мистическое единение», упоминается капля воды, впитывающая вкус и цвет вина, в которое падает (Сузо), или «железо в огне и огонь в железе» (ван Рюйсбрук). Еврейский каббалист Исаак из Акко говорил о погруженности в Бога как о «кувшине с водой, помещенном в источник с проточной водой». В восточной традиции образы чаще указывают на пустоту, которая воспринимается как избавление разума от иллюзий[604].

Отсутствие своего «я» не следует путать с отсутствием сознания. Как объясняет Андерхилл, «этим трансцендентном актом единения мистик иногда говорит, что он «не сознает ничего». Однако ясно, что это метафора, иначе он не знал бы, что произошел акт единения: в отсутствие его индивидуальности не было бы и осознания, что он достиг Бога». Скорее, это означает отсутствие «той тягостной разобщенности, того “я, мне, мое”, из-за которого человек превращается в совершенно изолированное существо»[605]. Мистик, который стремится к более глубоким уровням сознания, абстрагируется от искусственно созданных «я», играющих свою роль в нашей повседневной жизни. Или, как сказал индийский поэт Тагор (1861–1941), «достичь нирваны – это не задуть свечу. А погасить пламя потому, что настал день».