Поход Наполеона в Россию - Арман Луи Коленкур

Следует напомнить ход событий, начиная с несколько более раннего момента, чтобы разъяснить некоторые обстоятельства, которые приобретают известное значение связи с нашим несчастным переходом через Березину.

Генерал Корбино, командир 6‑й кавалерийской бригады 2‑го корпуса, находившегося под командованием герцога Реджио, получил 17 ноября приказание покинуть баварскую дивизию, вместе с которой он стоял у Глубокого, и двинуться на соединение с московской армией, о которой уже в течение нескольких дней не было сведений. 20‑го к Плещаницам подошёл Чернышёв с тысячей казаков, показался там, но вскоре отошёл на расстояние полулье. 21‑го французская бригада продолжала путь, желая перейти Березину в Борисове. Прибыв в Зембин, Корбино услышал несколько пушечных выстрелов и в то же самое время подвергся нападению казаков; однако его арьергард дал им достаточный отпор для того, чтобы он мог продолжать свой путь. Несколько дальше ему сообщили, что борисовское предмостное укрепление было взято неожиданным нападением, причём польский генерал не смог отстоять город и покинул также и мост.

Это отдавало оба берега Березины во власть молдавской армии, обеспечивало её связь с Витгенштейном через единственный мост, существовавший в данной местности, и означало, что французская бригада попала между казаками и молдавской армией.

Узнав, что отряд генерала Чернышёва двигался из Лепеля, где он был в контакте с графом Витгенштейном (а может быть, вообще являлся его авангардом), генерал Корбино понял, как важно предупредить герцога Реджио о том, что происходит. Он решил поэтому лучше испробовать все способы соединиться с ним, чем искать спасения на каком–нибудь другом направлении; остановившись у первого же дефиле на Борисовской дороге, он выставил сторожевое охранение на Минской и Зембинской дорогах, занятых казаками. Счастливый случай пожелал, чтобы офицеры и патрули, которых он послал на разведки, привели к нему крестьянина, шедшего из Борисова и переправившегося через Березину возле Веселова. По его приказанию проводник привёл ночью нашу бригаду туда, где он сам перебрался через реку; и в полночь 21 ноября Корбино перешёл через Березину в том самом месте, где шесть дней спустя (тогда он этого ещё не предвидел) ему довелось показать этот путь спасения всей французской армии, — в том самом месте, где через Березину перешёл в своё время после похода на Украину Карл XII с остатками своей доблестной армии. Из–за движения льдин, между которыми трудно было лавировать в темноте, Корбино потерял около 70 человек, хотя его колонна переправлялась тесно сомкнутыми рядами по 8 человек в шеренге.

Генерал Корбино преодолел большое препятствие, но на другом берегу занижала прочное положение армия Чичагова, которая грозила ему новыми опасностями.

Судьба оказалась к нему более благосклонной, чем можно было надеяться; он обошёл Плещаницы, занятые русскими, и направился на Кострицу; французский авангард ворвался туда галопом 22 ноября в 4 часа утра, как раз в тот момент, когда оттуда уходил казачий полк; мы захватили его обозы и нестроевую прислугу. Продолжая свои переходы с такой же удачей, Корбино дошёл до богатой русской усадьбы, где был хороший мост через Начу. Это было последнее препятствие, которое ему надо было преодолеть, чтобы выйти на Смоленскую дорогу; к своему великому изумлению, он встретил на этой дороге, невдалеке от Крупок, 2‑й корпус.

Сколько несчастий было бы предотвращено, сколько людей осталось бы в живых, если бы французская армия пошла этим же путём! Но или герцог Реджио не придал значения подробностям, о которых ему сообщил генерал Корбино, и не передал их императору, или император не счёл удобным двигаться по этому направлению. Если бы мы пошли этим путём, то выиграли бы два перехода, а если бы при этом мы скрыли своё движение при помощи ложной демонстрации у Борисова, то наш переход через Березину не был бы замечен адмиралом Чичаговым, и всё то, что нам пришлось потерять, было бы спасено. Генерал Корбино отдавал себе полный отчёт в этих преимуществах и, не довольствуясь донесением, которое он сделал герцогу Реджио, вновь напомнил ему обо всём ещё и 23 ноября. Если бы император знал все эти подробности, то, судя по всему, можно думать, что он предпочёл бы движение на Борисов уже по одному тому, что таким путём был бы обманут Чичагов. Быть может, неудача Палена и некоторые другие обстоятельства внушили императору мысль, что при помощи мощной атаки он может вернуть себе борисовский мост, то есть более удобный переход через Березину; но более вероятно, что император ещё не знал тогда о неудаче Палена, так как он ни звука не говорил об этом и даже жаловался, что артиллерии и обозам приходится делать большой крюк, чтобы добраться до Веселова.

23‑го император вызвал к себе генерала Корбино, но случилось одно из тех маленьких происшествий, которые часто оказывают такое влияние на крупные события: говорили, что адъютант герцога Реджио, де Крамейель, забыл приказ о вызове Корбино у себя в кармане, и генерал получил его только 25 ноября. Корбино явился к императору, когда наши колонны уже миновали дорогу, по которой им следовало бы пойти; он подробно доложил императору обо всём и отметил, что мы теряем драгоценное время на бесполезный обход. В первый момент император не обратил внимания на это замечание. Позже он вспомнил о нём и приказал наметить предложенное Корбино направление на своей карте, но было уже слишком поздно. Он говорил тогда об этом мне и князю Невшатсльскому, жалуясь, что его никогда не осведомляют вовремя. Поговорив недолго с генералом Корбино, император послал его в Веселово, чтобы подготовить всё необходимое для наводки мостов. При отсутствии всяких средств, при отсутствии железа и почти всех других материалов (приходилось разрушать жилые дома, чтобы добыть лес) Корбино благодаря своей настойчивости, а также благодаря неутомимой энергии артиллерийского полковника Шово восторжествовал над всеми затруднениями. Отдав все нужные распоряжения и пустив в ход все работы, он явился к императору в Старый Борисов, где его величество, произведя рекогносцировку в Неманице, её окрестностях и на берегах Березины вверх и вниз от города, остановился на несколько часов, чтобы разослать приказания. Император вместе со мной прошёл по оставшейся в целости части моста; мост сохранился приблизительно на четверть своей длины. В различных направлениях были высланы разведки, в ряде пунктов были произведены демонстрации. В окрестностях города находились остатки корпуса генерала Палена. Днём император получил несколько донесений от герцога Беллюнского, успокоивших его насчёт передвижений Витгенштейна, что в тот момент интересовало его более всего. Не было никаких признаков, что Витгенштейн думал соединиться с адмиралом Чичаговым, так как он не атаковал герцога Беллюнского и стоял возле Холопеничей.

Император колебался, не зная, где переходить Березину. Его привлекал Минск, так как он надеялся, что князь Шварценберг двинулся туда и что, оказавшись под угрозой с двух сторон, русские не успеют эвакуировать или уничтожить склады. В связи с этим он вызвал к себе полевого контролёра, ведавшего складами, чтобы получить от него точные сведения об имевшихся в Минске запасах, о местном районе и о том, что там происходило. Он приказал также особо обследовать переправу у Уколоды, но донесения генерала Корбино, который приехал к часу дня, и новые сообщения герцога Беллюнского о чрезвычайно странном поведении Витгенштейна, ограничивающегося тем, что он идёт по его следам, побудили императора немедленно принять решение. Он вновь послал генерала Корбино в Веселово с приказанием ускорить наводку мостов и тотчас же возвратиться, а сам тем временем объездил окрестности. Император остановился в Старом Борисове, откуда разослал различные распоряжения. Генерал Корбино возвратился ночью, и тогда артиллерия, обозы и различные корпуса были направлены к Веселову и к Студянке, помещичьей усадьбе, куда ночью же пришёл с гвардией сам император. Корбино служил нам проводником. За два часа до рассвета император выехал оттуда, чтобы встретиться с герцогом Реджио в Веселове. Он осмотрел берега Березины и приказал разместить большие артиллерийские силы на занятом нами берегу, который господствует над противоположным берегом и над окаймляющими его болотами во всю их ширину, достигающую 200 – 300 туазов. Он приказал также проверить брод. Так как в связи с морозом река обмелела, то брод был глубоким лишь на протяжении трёх — пяти туазов, и в этом месте лошади должны были двигаться вплавь, а потом взбираться на противоположный, довольно обрывистый берег. С нашей стороны вода доходила лошадям лишь до брюха. Многие кавалеристы из наших неустрашимых поляков по нескольку раз переправлялись через реку в обоих направлениях и оттеснили небольшие группы казаков, которые бродили на противоположном берегу, но начали стрелять только тогда, когда они отступили за болота. Несколько позже аванпосты дивизии Домбровского вместе с несколькими стрелками, пехотными отрядами и гусарами имели небольшое столкновение с казаками из дивизии Чаплица, которые засели в деревне Брили.