Париж - Эдвард Резерфорд

Это был канкан и в то же время нечто большее. Это был шедевр.

Танец закончился, и зрители как один встали с мест. Но никто не вскочил на ноги быстрее, чем Роланд.

– Прекрасно! – кричал он, аплодируя.

Когда публика выплеснула свой восторг, конферансье объявил перерыв, который нужен был оркестру перед началом танцев.

Для офицеров за сдвинутыми столиками настал долгожданный момент. Капитан взял на себя руководство.

– На этом листе, – сказал он, вытаскивая бумагу из кармана, – написаны имена двадцати офицеров, пожелавших участвовать в жеребьевке. Против каждого имени – цифра. Те же цифры – на этих карточках… – Капитан ловким жестом предъявил их компании. – Пожалуйста, посмотрите. – Он церемонно разложил квадратики бумаги на столе. – Очень хорошо. Чтобы обеспечить абсолютную непредвзятость, я приготовил повязку для глаз. – Перед офицерами появился черный шелковый платок. – Люк! – позвал капитан официанта. – Принеси нам большую супницу.

Люк немедленно исполнил приказ.

Роланд обратил внимание, что их официант был весьма привлекательным молодым человеком, с умным лицом и темными волосами, прядь которых то и дело падала на высокий лоб. Он мог быть как французом, так и итальянцем, решил Роланд. Но определить возраст официанта он затруднялся. Проворство движений свидетельствовало, что вряд ли ему больше двадцати, однако свободные, искушенные манеры предполагали более зрелый возраст.

– Люк, – обратился капитан к официанту, – сейчас я завяжу тебе глаза. – И обернул черный платок вокруг его головы.

Войдя в «Мулен Руж», Жак Ле Сур не сразу заметил офицеров. Он их и не искал, так как пришел сюда с другой целью – потанцевать.

Жак был занятым человеком. После краткой карьеры учителя он вернулся к отцовской профессии – стал наборщиком в типографии. Работа была трудной, но Жак умудрялся выкраивать время, чтобы писать статьи в различные социалистические журналы, которых в последнее время появилось множество. Сегодня у него был выходной, и он посвятил его сбору материала для статьи об анархистском движении, которую писал для «Рабочей партии».

Потрудиться пришлось немало. Он поднялся на Монмартр, где находилось кабаре «Проворный кролик» – колоритное заведение на дальнем склоне холма. В нем любили собираться художники и приверженцы анархических взглядов. Там Жак взял интервью у трех анархистов. Закончил он уже к вечеру.

Анархизм его давно интересовал. В последние годы во Франции произошло немало инцидентов, которые приписывали последователям этого политического движения: взрывались бомбы, погибали люди. Правительство приняло суровые меры, некоторое количество анархистов скрылось в Англии.

Но чего хотел анархизм? Чего он добился своими акциями?

Среди левых существовало великое множество направлений. Если радикализм считать деревом, выросшим на идеалах Великой французской революции, то прививки, сделанные в середине века Марксом и Энгельсом, породили растение с многочисленными ветвями. Там были прекраснодушные утописты, профсоюзные активисты, социалисты, коммунисты, анархисты и разнообразные вариации всего перечисленного. Все они противостояли монархии. Все не доверяли Церкви. И все мечтали об идеальном обществе свободных людей. Но каким будет такое общество и как к нему прийти, оставалось предметом бесконечных дискуссий, а идеи анархизма обсуждались с особым жаром.

Ле Сур знал, что истинное анархическое движение, такое, каким его видели Прудон во Франции и его последователи Бакунин и Кропоткин, призывает уничтожить государство и установить на его месте утопический мир дружественных коллективов. Для этих людей вспышки насилия, взрывы бомб и террористические акты были всего лишь катализатором – шоком, необходимым для запуска всеобщей реакции, которая снесет морально несостоятельное государство. Ожидалось, что вместе с ним чудесным образом исчезнут бедность, эксплуатация и страдание.

Жак не поддерживал анархизма. Он полагал, что основатели анархистской философии являлись мечтателями-утопистами, а большинство их последователей считал опасными фанатиками. Три человека, с которыми он побеседовал в течение дня, только подкрепили его худшие опасения.

Научились ли они чему-нибудь на опыте Парижской коммуны? Той, за которую боролся и погиб его отец? Во время своего краткого существования она успешно управляла Парижем. Но у нее не было настоящей армии. Коммунары не сумели организовать себе поддержку за пределами столицы, и силы реакции вошли в Париж и победили Коммуну. С тех пор у власти стоял нынешний режим, республиканский, но коррумпированный.

Чем дольше он слушал своих сегодняшних собеседников, тем больше убеждался, как прав был, взяв за образец Коммуну своего отца. Анархисты, с которыми он говорил, хотели бросить бомбу и убежать. На этом, как будто считали они, их ответственность заканчивалась. Но его отец с товарищами встали на защиту своих идеалов, сражались за них, пытались построить что-то осязаемое и погибли за это.

А если сравнить этих анархистов с другой героиней, Луизой Мишель? Она воевала за Коммуну на улицах Монмартра. Потом, во время суда, Луиза призывала правительство казнить ее. «Всадите в меня пулю! – крикнула она. – Потому что иначе я снова буду бороться с вами». И нет сомнений, что ее бы расстреляли, не будь она женщиной. Но Луиза Мишель сделала именно то, что обещала. Проведя бо́льшую часть жизни в ссылках и тюрьмах, она, выходя на свободу, учила, проповедовала революцию и даже вновь брала в руки оружие. Люди называли ее анархисткой, но Жак Ле Сур считал ее революционеркой в высшем смысле этого слова.

Возможно, размышлял он, это сравнение станет основой его статьи.

Жак уже очень давно пришел к выводу, что марксисты правы. Должна быть центральная организация. Должна быть реальная политическая поддержка. Всего несколько дней назад еврейские рабочие России и Польши образовали партию с целью продвигать идеи социализма и равные права для женщин. Они назвали партию Бунд[4]. Вот пример того поступательного развития политической силы, которое необходимо для подготовки революции.

А когда придет время революции, то – кто знает? – она может стать и всемирной. Жак очень надеялся, что так и будет. А до тех пор бомбы анархистов будут в равной степени бессмысленны и жестоки.

Четыре часа он выслушивал тех людей из «Проворного кролика», которые считали, что насилие может быть самоцелью, и пришел к заключению, что все они – тщеславные, себялюбивые безумцы. Ему стало противно, и он ушел.

Жак спустился с холма к бульвару Клиши и, увидев яркие огни кабаре «Мулен Руж», решил зайти туда и расслабиться немного. Он, разумеется, революционер, но танцевать все равно любит.

Как обычно, большой зал был набит до отказа. За некоторыми столиками сидели женщины – в одиночку и группами. Кто-то пришел в надежде найти клиентов. Другие просто хотели хорошо провести время. В любом случае высокий, темноволосый и умеющий танцевать Жак всегда легко находил себе партнершу. А когда хотел чего-то большего, то и тогда не возникало затруднений. С него и денег не брали.