Одержимость Малиновского - Маргарита Светлова

Неожиданно Иван замер, улыбка исчезла, как по волшебству, тревога и боль застыла в его глазах.

А дальше я ничего не поняла.

Сашка собой закрыл обзор и повалил меня на землю, страхуя рукой спину, чтобы я не ударилась. Звук автоматной очереди прозвучал как гром среди ясного неба, сердце тревожно забилось, и липкий страх, словно паутина, начал окутывать разум. Александр скатился с меня, когда вновь пальнули из автомата. Затем одиночный выстрел — Сашка стрелял, и тишина…

Я поборола оцепенение, приподнявшись на локтях, посмотрела туда, был до этого Ваня. Он стоял спиной ко мне, и на его рубашке проступала кровь. Я закрыла рукой рот, пытаясь сдержать крик, но завыла — мой муж пошатнулся и упал на колени, а затем рухнул, как подкошенный.

— Нет…нет… — пытаюсь встать, а ноги не держат. — Ванечка… милый. Этого не может быть… Не может…

— Вот же! — подскочил Сашка с земли. — Ведь чувствовал, что не может всё так гладко пройти! Ну почему не прислушался к себе?! — он перевёл на меня взгляд. — Мира, ты в порядке?

Не могу ничего сказать — голос пропал. Я тоже встаю, взяв себя в руки — потом дам волю чувствам. Кивнула, мол, я в норме. Друг сорвался с места и, подбежав к Ивану, рухнул рядом с ним на колени.

— Брат, ты как? — Иван пытается что-то сказать, но лишь хрипит, захлёбываясь кровью. — Вот на хрена ты подставился?! Молчи Вань, береги силы… — разрывая ткань рубашки, продолжает с моим мужем разговаривать. — Ничего, брат, ты и не из таких передряг выбирался… Заживут твои ран…

Сашка резко замолкает, смотря на рану в области сердца.

Опускаюсь рядом на колени, и опять оцепенение напало, я тоже увидела раны, и ту, что может оказаться фатальной. Понимаю, что с такими ранением ему не выкарабкаться, даже до больницы довезти не успеем. Сердце заныло от безысходности, хочется кричать, умолять бога помочь. А не могу, из меня словно жизненные силы выкачали…

«Так, стоп», — одёрнула я себя. Пока бьётся его израненное сердце, я не сдамся. Буду бороться за каждый его вздох, за каждый удар сердца, и верить в чудо. Мой Ванечка столько пережил, что несправедливо забирать у него жизнь. Он и счастливым не успел пожить, только прикоснулся к своему счастью. Вот не может так бог поступить с ним, не имеет права!

— Вот же… — Сашка покачал головой, переводя на меня взгляд. — Мир, ты только не нервничай, ладно?

— Не буду, — сдавленно отвечаю, глотая слёзы. — Скажи, что мне делать?

— Зажми рану и держи. — Я прикладываю мою руку к груди любимого. — Эй! — Поднимаю затуманенный слезами взгляд на Сашку. Он берёт моё лицо в ладони. — Твой муж будет жить, поняла? Если понадобится, я нарушу все законы мироздания, но вырву его из лап смерти и верну тебе. Даю тебе слово, а я всегда держу его.

Он встаёт и уходит. А я смотрю на мужа и пытаюсь не разрыдаться. Я должна быть сильной, слабости нет места.

А дальше всё, как в кошмарном сне: подходят мужчины, чтобы были нашими врагами, и, подхватив моего Ванечку, несут к самолёту. Я рядом бегу, не могу оторвать руки от раны, словно она приклеилась. Заходим в самолёт, а там врач — смотрит на Ивана и хмурится.

— Опять он? — спрашивает, качая головой.

— Снова, — отвечает Сашка и уже носильщикам: — Кладите его сюда. — Те, не говоря ни слова, выполняют его приказ. — А теперь на выход. — Саша подходит ко мне, беря моё лицо свои ладони. — Всё будет хорошо…

Его голос, словно сладкая патока, обволакивает моё сознание, я начинаю тонуть в зелени его глаз, и на душе легче становится. Не знаю, что он сделал со мной, но мне это помогло. Он улыбается и отходит от меня.

— …Димыч, заводи мотор! — орёт Лютов и тут же чуть слышно говорит что-то мужчинам перед тем, как закрыть за ними дверь.

— Деточка, убери руку, мне нужно посмотреть, что там у него, — обращается ко мне врач. С трудом выполнила его просьбу. — Однако… — потёр он подбородок.

Александра рука накрывает рану Ивана:

— Как взлетим — начинайте, — и уже мне: — Мир, садись, мы выруливаем на взлётную полосу.

Мужчина вновь качает головой:

— Александр, при всём моём уважении, но я не могу сейчас выполнить немедленную торакотомию (вскрытие грудной клетки) — нужного оборудования нет, да и с тампонадой сердца… это риск. Но попробую сделать вот что: субксифоидную фенестрацию перикарда, это удалит уже скопившуюся там кровь, а установленная дренажная трубка будет выводить содержимое и дальше. Надеюсь, парень продержится до больницы. Как ни крути, но он у нас парень особенный. — Врач садится напротив Александра и продолжает исследовать раны Ивана: — С другими ранами справимся, а вот с этой… — вновь качает головой. — Что ж не предупредил, что это Малиновский? Я бы человек пять бойцов с собой взял. Если как в прошлый раз буянить начнёт — это для него приговор. Запись хоть у тебя с собой та, что на него как успокоительное действовала?

— У меня лучше, я прихватил с собой хозяйку того волшебного голоса. — Сашка показал глазами на меня.

Доктор внимательно посмотрел на меня, и его брови взметнулись:

— Так это ж Беркутова дочь! Однако… И ещё, крови может не хватить, ты уж извини, но такого большого запаса четвёртой положительной у нас не было. Вернее, мы даже не предполагали, что столько понадобится.

— Не проблема, у вас я есть.

— Точно, у вас же одна группа. Придётся опять прямое переливание делать. Бедный парень, несчастливый он какой-то. В этот раз хоть и выглядит лучше, но рана опасная. Слушай, Александр, а как ты практически за сутки знал, что именно этот парень будет ранен?

По недовольному выражению лица Сашки стало понятно, что вопрос ему совсем не понравился.

— Была вероятность такого расклада.

— Ну да… — хмыкнул мужчина, — это всё объясняет.

— Дмитрий Фёдорович, операционная готова, — выходит второй врач.

Ивана забирают, Сашка уходит с ними, но ненадолго. Он вернулся и, рухнув в кресло, устало потёр переносицу.

— Как там Ваня?

Он вскинул на меня взгляд.

— Пока держится, — достаёт телефон и набирает кому-то. — Пап, помощь нужна. — Тот ему что-то отвечает, Сашка морщится, наверное, опять отчитывает его отец. — Я знаю, что ты в курсе. Нет, со мной и Мирославой всё нормально, а вот Ваня… — Александр замолкает, кидая на меня взгляд. — Да, опять. Нет, на этот раз кости целы. Огнестрельное в сердце. — Срывается. — Да не кричи ты! — И уже тише: — Войтовского по-тихому возьмите, но не убивайте, мне он живой нужен. Да, это он. И пап, нужна ещё кровь четвёртая положительная и кардиохир … — тот явно его перебивает. — Спасибо, папа, — и отключается.

— Так крот — Войтовский?! — я в шоке.

— Мне сейчас пилот сказал, что за двадцать минут до нашего прибытия Войтовский лично интересовался, каким способом мы ещё выбираться отсюда собираемся. Почуял, сволочь, что я начал догадывается, и пошёл ва-банк. Сто процентов он натравил Гартвига на Ивана… Ну вот зачем брат под пули полез? — чуть слышно вопросил, но я услышала.