Орден Последней Надежды. Книга 2. Святой воин - Андрей Родионов

— Что еще за призрак? — Голос шевалье де Кардига невозмутим.

Лишь плотно сжатые губы и глаза, пылающие мрачным огнем, позволяют понять, что командир готов к худшему.

— Вот уже полгода в проливе бесследно исчезают суда, — сипит ван Хорстен. — Три месяца назад нормандские рыбаки подняли на борт израненного матроса с «Королевы морей». Это прекрасное судно было приписано к Любеку, имело четыре пушки, тридцать человек экипажа. Команда — сущие головорезы, которые не раз схватывались с пиратами и всегда выходили победителями. И что же? «Королева морей» вместе со всем экипажем как в воду канула, а спасенный матрос умер, не сказав ни единого внятного слова! Он лишь бессвязно шептал в бреду про какой-то корабль-призрак! — Голос капитана падает: — Его видели и рыбаки... Все знают, что он никогда не уходит без жертвы.

— Я не верю в призраков, привидения и прочую нечисть! — заявляет шевалье де Кардига, презрительно кривя губы. — А потому — к бою!

— Тревога! — грозным рыком вторит ему наваррец.

Проходит несколько секунд, и из кормовой пристройки начинают вылетать воины. Каждый их шаг выверен, нет ни одного лишнего движения, ни единого слова и даже звука. Едва выскочив на палубу, бойцы тут же рассыпаются вдоль бортов. Не все они полностью одеты, зато в руках у каждого холодно поблескивают мечи либо боевые топоры. Пятеро воинов, вставших на корме, держат наготове короткие луки, наконечники стрел в тусклом свете чадящих факелов поблескивают чуточку маслянисто, словно обильно смазанные какой-то дрянью. Еще двое с зажженными фитилями застыли у пушек. Все-таки недаром командир гонял нас до седьмого пота, за одну минуту отряд изготовился к битве.

В томительном ожидании проходит несколько минут, наконец оглушающий вой раздается совсем рядом. Кажется, что неведомая тварь вот-вот вынырнет из тумана. Она ревет так грозно, что я невольно приседаю, зажмуриваю глаза, руки прижимаю к ушам. Отчаянно хочется бросить оружие и прикинуться мертвым, но я, ощерив зубы, заставляю себя выпрямиться. Воины на палубе замерли без движения, даже дыхание затаили, настороженно вглядываются прямо перед собой. Стоит нам увидеть противника, будь он сам дьявол, и сразу станет намного легче. Но эти последние секунды неизвестности заставляют натянутые нервы звенеть, подобно гитарным струнам.

Корабль-призрак проявляется из густого тумана в полной тишине. Его корпус и мачты сияют потусторонним светом, на палубе нет ни души. Удивительный корабль лишь немного шире «Святого Антония», зато раза в два длиннее, отчего он кажется особенно элегантным. Разинув рот, я любуюсь плавными линиями бортов, гордо вытянутым бушпритом и тремя мачтами, несущими на себе десятки парусов. Откуда, черт возьми, здесь взялась каравелла? Не помню точно, но кажется, что до постройки подобных судов должно пройти еще не менее полувека! Неведомый гость из будущего так прекрасен, что на мои глаза невольно наворачиваются слезы. В жизни так мало красоты!

Я с трудом отрываю взгляд от дивного корабля, люди вокруг, привстав на цыпочки, с не меньшим изумлением разглядывают невиданное диво. У каждого из них сейчас тот же завороженный взгляд, которым мои современники встречали летающие тарелки, продукт завтрашних технологий. Но я, продукт двадцать первого века, привык к тому, что всякое техническое превосходство представляет собой в первую очередь угрозу. А потому, когда корабль-призрак разворачивается правым бортом, демонстрируя распахнутые орудийные порты с черными жерлами пушек, я падаю на палубу, успев выкрикнуть:

— Ложись!

Орудийный грохот и визг картечи заглушают мои слова. Словно молнии тянутся к «Святому Антонию» от удивительного корабля, огненные руки стискивают в смертоносных объятиях зачарованных французов. Страшная это вещь, залп картечью в упор, мало кто может его пережить. Крики ужаса и стоны боли вторят пушечным выстрелам.

Я вскакиваю на ноги. По нам ударили не только картечью, в двух футах от меня борт судна проломлен, целый ярд древесины словно корова языком слизнула, — сюда явно влупили ядром. Перегнувшись через борт, я вижу огромную пробоину на уровне ватерлинии, холодная вода равнодушно плещет через нее в трюм. Там истошно ржут кони, пытаясь сорваться с привязи, они плачут как дети, безуспешно взывая о помощи к нам, их хозяевам.

«Святой Антоний» начинает медленно крениться вправо. Я поднимаю растерянный взгляд, бледный как мел капитан ван Хорстен нервно тычет распятием в сторону разворачивающегося корабля-призрака, трясущиеся губы шепчут молитву.

— Прыгайте в воду! — кричу я, но, похоже, меня никто здесь не слышит.

Каравелла завершает элегантный разворот. Пройдя мимо нашего тонущего судна на расстоянии каких-то тридцати футов, она дает залп с левого борта. Оглушительно грохочут пушки, сметая с разбитой палубы «Святого Антония» всех оставшихся в живых.

Когда я выныриваю из ледяной воды вблизи от тонущего корабля, тот пылает, как факел. Вовремя вспомнив о бочонках с порохом, что хранились в кормовой пристройке, я тороплюсь отплыть в сторону. Словно гигантской мухобойкой меня безжалостно лупит в спину, я едва успеваю нырнуть, плечо обжигает болью. Как же пакостно чувствует себя рыба, которую глушат динамитом!

Меня крутит и бросает из стороны в сторону, наконец я прихожу в себя настолько, что начинаю бороться за жизнь. Воздух в легких давно закончился, а я все никак не могу всплыть на поверхность. После целой вечности, в которой нет ничего, кроме неподатливой толщи воды и огня, что нещадно терзает легкие, я все-таки выставляю из воды гудящую голову. Едва успеваю глотнуть живительного воздуха, как тут же в жадно распахнутый рот хлещет волна. Мои руки беспорядочно молотят по воде, изо всех сил я пытаюсь удержаться на плаву, отчетливо понимая, что если опять уйду под воду, то мне уже не выплыть. Руки наливаются свинцовой тяжестью, еще немного, и я отправлюсь в гости к морскому царю. Отбросив гордость, я взываю:

— На помощь!

Кто-то цепляет меня за воротник, с силой тащит в сторону.

— Заткнись! — шипят мне прямо в ухо.

Буквально через секунду я ощущаю под руками нечто твердое и очень надежное. Пальцы сжались, словно тиски, теперь никакая сила не оторвет меня от доски, пляшущей на волнах, для этого понадобится отрубить мне сразу обе руки. Только тот, кто темной ночью оказался посреди волнующихся масс воды, может понять Господа, сотворившего земную твердь. Не для того ли Он посылает нам испытания, чтобы мы наконец поняли Его? Я сжимаю челюсти, пальцы впились в доску с такой силой, что еще чуть-чуть — и промнут насквозь. Я выживу, я выплыву, я — вернусь! У меня есть к кому возвращаться.

Тяжелая рука с легкостью отрывает меня от спасительной доски, с головой погружая в темную непроглядную воду. Я бьюсь в панике, пытаюсь вырваться, но неведомый истязатель неумолим, в его объятиях я ощущаю себя беззащитным, как слепой котенок. В тот момент, когда рот открывается, чтобы остудить пылающую грудь хотя бы соленой водой, меня вновь выталкивают на поверхность. Как же прекрасен морской воздух, пусть холодный и влажный, напоенный туманом и запахом гари. Что с того, что в нем витают ароматы недавней смерти? Дышать — вот высшее из наслаждений, доступное человеку! Твердая, как дерево, ладонь зажимает рот, в ухо шепчут: