«Священные войны» Византии - Алексей Величко

Оставшись одни, солдаты разграбили палатку бежавшего полководца и, собравшись на спонтанно сформировавшийся совет, провозгласили своим полководцем Германа, которому обстоятельства просто не оставили никаких возможностей отклонить это своевольное предложение. Предчувствуя реакцию императора, Приск из Эдессы пытался как-то найти общий язык с бунтовщиками, но все его старания не дали положительного результата. Когда же он узнал, что римские солдаты направились в Эдессу, чтобы посчитаться с ним, Приск немедленно ускакал в Константинополь. Организовавшаяся вокруг Германа римская армия мало напоминала мирное войско в собственной стране: солдаты грабили окрестности, добирая то, что им недодал император[557].

Но все же это была армия, и смелый командир умел подчинить своей воле даже такую вечно колеблющуюся среду. Последующие события показывают, насколько внешние обстоятельства могли влиять на боеспособность римских солдат. Пока они выбирали новых командиров и решали, что им делать дальше, персы, легкомысленно надеясь на отсутствие достойного противника, сделали набег на город Константину. Но Герман уже овладел ситуацией и с отрядом всего в 1 тысячу воинов отразил это нападение. Почувствовав удачу, он тут же сам сделал набег на персидские земли, который увенчался успехом.

Прибывший – и очень своевременно – посланец императора св. Маврикия с солдатским жалованьем в прежнем размере еще более смягчил войско. Персидский полководец Маруз, не почувствовавший изменений в обстановке, вновь попытался овладеть римским лагерем, но получил достойный отпор, потерял много воинов убитыми и 3 тысячи пленными и сам пал в бою. В довершение всех для персов бед римские пленники, взятые варварами в плен в 573 г. при осаде крепости Дара, находившиеся в заключении в Гилигерде, что в области Бизаке, каким-то чудесным способом освободились, перебили стражников и, дойдя до римского лагеря, воссоединились с соотечественниками. Ликование было полным: войско окончательно примирилось с императором, прислав тому в качестве дара захваченные персидские знамена, голову несчастного Маруза и часть добычи[558].

Но стоило св. Маврикию попытаться вновь вернуть в армию Филиппика (видимо, по недоверию или в силу некоторой неосмотрительности он не считал возможным закрепить за Германом судьбой дарованный ему статус главнокомандующего), как волнения вспыхнули с новой силой. Более того, солдаты поклялись друг перед другом ни при каких обстоятельствах не признавать Филиппика своим командиром, и тогда тот вернулся в Тарс. Ситуацию спас Антиохийский патриарх Григорий I (570—593), просивший представителей армии прибыть для переговоров в город Литабры, находившийся в 50 км пути от Антиохии.

Там он обратился к легионерам с горячей речью, в которой, между прочим, сказал следующее: «Царь вас призывает, обещая простить все случившееся, рассматривая вашу преданность государству и мужество на войне как символ мольбы и как масличную ветвь и давая вам в качестве самого верного залога прощения такие слова. Он говорит, что если Бог даровал победу преданности, и ваше мужество явилось, изгладив прегрешения и став явным свидетелем вашей уступчивости, как же я не подчинюсь Божественному суду, если сердце царя в руке Бога и Он склоняет его туда, куда захочет. Дав друг другу руки, подумаем о будущей пользе и для себя, и для государства, когда и дни спасительного страдания и Всесвятого Воскресения Христа-Бога нам в этом содействуют». На их возражения, что они-де дали клятву не признавать Филиппика командующим, патриарх ответил: «Я, как епископ, снимаю с вас эту клятву!» Раскаявшиеся солдаты причастились из рук патриарха и приняли Филиппика в качестве главнокомандующего, принеся ему извинения[559].

Небезынтересна судьба Германа. Как только Филиппик вступил в командование армией, того немедленно вызвали в столицу, где состоялись следствие и суд. Германа, как ослушника воли императора, приговорили к смертной казни, но сам св. Маврикий отменил этот приговор и щедро наградил храброго полководца. Так закончился полный волнений, тревог и побед 588 г. [560]

Однако следующий год начался совсем неудачно для византийцев. Зимой с 588 на 589 г. они потеряли крепость Мартирополь, сданную персам предателем-офицером Ситтой. Ободренный прежними успехами римлян, Филиппик попытался с ходу вернуть крепость, но в упорной битве, завязавшейся под стенами осажденного города, потерпел поражение от варваров[561].

Окончательно разочаровавшись в своем зяте, св. Маврикий заменил в 589 г. его военачальником Коменциолом, в помощь которому прибыл полководец Ираклий, покинувший армию при Филиппике. Этот дуэт был гораздо успешнее своего предшественника – вскоре они имели битву с персами при Нисибине и одержали блестящую победу. Первоначально части, находившиеся под командованием Коменциола, начали отступать, но Ираклий, показав мужество и воинский талант, опрокинул наступавших персов, многих из них перебив. Затем, используя фактор времени, они захватили крепость Афраат и в ней богатейшую добычу. Разбитые отряды персов срочно закрылись в Нисибине, но Коменциол, полностью используя свой шанс, быстро овладел укреплениями Окбу, одновременно осадив крепость Мартирополь. Весть об очередном успехе вызвала бурные ликования в Константинополе, и император св. Маврикий дал в честь победы римского оружия роскошные ристания[562].

Помимо всего прочего, эта очередная Греко-персидская война позволила наглядно убедиться в верности стратегического курса на религиозное примирение с армянами, начало которому положил еще св. Юстиниан Великий, а продолжил уже св. Маврикий. Император предпринимал множество мер для того, чтобы изменить отношение своих соотечественников к Халкидону: устраивал диспуты между халкидонитами и монофизитами, созывал Соборы в Константинополе и Карине (ныне Эрзерум), широко привлекал армянских аристократов к службе в римской армии. С его же согласия армяне-халкидониты избрали себе отдельного, православного католикоса Иоанна III, управлявшего Армянской церковью на византийских территориях вплоть до 616 г.

В это же время изъявил желание отделиться от Армянской церкви и католикос Грузии Кирон I (599—614), тайный противник армянских богословских крайностей и поклонник Халкидона. Вскоре его примеру последовали католикос Агвании и епископ Сюнии, которого, впрочем, армяне перекупили, предоставив митрополичий статус и право преднесения креста. Однко католикос Иверии не соблазнился аналогичными дарами и сохранил верность Халкидону, решительно порвав с монофизитами. Как следствие, грузины не испытывали к византийцам той глухой вековой неприязни, как многие армяне, и легко признали авторитет Халкидонского Собора.