Простыми словами. Интервью - Ирина Коростышевская

«У нас есть такая традиция: в двенадцать часов ночи, в день рождения Бори, мы накрываем легкий столик — фрукты, шампанское, и любезничаем. Я говорю ему, какой он хороший, какой он особенный, как нам повезло, что мы нашли друг друга, какие замечательные у нас дети, как сильно я его люблю». «Он плачет?» — спрашиваю я. «Нет, он радуется», — отвечает Света. И, помолчав, добавляет: «Его слезы я видела только однажды. В марте прошлого года. На похоронах его мамы».

Ваша мама была яркой женщиной?

Не то слово. Яркой, жизнерадостной, эмоциональной, сильной. Сколько себя помню, маму всегда было видно и слышно издалека. Едем ли мы с ней на Юг или я держу ее за руку на открытии Дворца спорта, она всегда поразительно любила жизнь и очень бурно проявляла свои эмоции. При любом количестве людей могла объясняться мне в любви. Может, потому что, кроме меня, у нее никого не было. Когда ее не стало, я, по большому счету, ощутил себя сиротой. Она ушла так неожиданно быстро и так рано, что я даже не успел сказать ей самого главного.

А если бы успел, то что сказал бы?

Спасибо, мама. Спасибо за все.35

Этот удивительный человек не вписывается ни в какие рамки и не принимает жизни в «температуре теплого чая». С самого раннего детства дважды два у него равняется пяти. Он торопится жить, хочет многое успеть и на восторженное отношение окружающих стремительно бросает фразу: «Кровь должна кипеть всегда».

Почти как у Чехова: в человеке все должно быть прекрасно? — спрашиваю его.

Я, кстати, тоже хотел быть врачом. Даже поступал в медицинский институт. Родители отговорили.

Жалеете?

Я ни о чем в своей жизни не жалею. Таких ситуаций, за которые я бы сегодня посыпал голову пеплом, у меня не было. Не стал врачом, и сейчас думаю — и слава Богу. Врач, конечно, великая профессия, но в современной России она не дает возможности достойно жить. Она позволяет много работать и… И все.

На моем дне рождения, когда я, не умеющая принимать комплименты и похвалу, тут же переадресовывала все «тостующему», Горнов резко меня оборвал: «Перестань ты эти свои алаверды, просто послушай молча, что говорят тебе люди. Этих добрых слов на целый год хватит».

А вы умеете принимать добрые слова? — позже спросила я у Владимира Михайловича.

Умею. Но отдавать для меня — привычнее. Мне нравится заботиться о ком-то. Нравится делиться своим опытом. Бог одарил меня такой силой, что я просто обязан помогать другим людям.

Всем, что ли?

Не передергивай. Помогать надо душой, а не умом. Если я сердцем чувствую, что человеку необходима моя помощь или теплое слово, я все сделаю. А если не чувствую, то никакие, даже самые логичные доводы, не заставят меня помогать.

Львят в зоопарк привезли тоже по собственному желанию?

Я все делаю только по собственному желанию. Вот этой распространенной фразы: «Хотел, но не получилось», я не понимаю. Если человек хочет, он может все. Я и сыновьям своим, и внукам всегда говорю: хочешь — значит, хочешь. Не получилось — значит, не сильно хотел. Все очень просто. Любое желание подразумевает действие. Если ты хочешь какать, извините за грубость, ты идешь, берешь горшочек, снимаешь штанишки и какаешь.

Так я про львов спросила.

А что про это рассказывать? Разве я один помогаю зоопарку?

Львенка-мальчика Ричарда он привез в собственном джипе из Екатеринбурга. Просто захотел, поехал, заплатил деньги и без всякой клетки, посадив к себе на колени, привез. Львицу Вику пришлось покупать в Ереване, поскольку ближе девочек не было, и лететь с ней вместе бизнес-классом. «А как другие пассажиры?» — удивилась я. «А что — другие пассажиры? Они захотели перейти в эконом, — улыбается Горнов, — Викусе нужен был простор».

Совсем как вам, Владимир Михайлович?

Правильно.

Горнов закуривает трубку и уходит в себя. Через несколько минут, не обращая на меня никакого внимания, начинает просматривать и подписывать бумаги, огромной стопкой лежащие на его рабочем столе. Куда-то звонит, кого-то ругает, кому-то говорит: рад слышать. Звонок его мобильного — вой сирены. Причем после первого гудка этот звук даже похож на мелодию, а после четвертого лично у меня всегда вызывает тревогу.

Почему у вас такой звонок? — делаю я попытку вернуть к себе собеседника.

В память о погибшем в Чечне друге.

Вы же тоже там были. Зачем?

Помогал строить пункт временной дислокации.

А что, туда берут с улицы и не военных?

Мне разрешили. Приказом Главкома я был прикомандирован к двадцать третьему отряду южноуральского спецназа и вместе с моим другом, командиром отряда Виктором Алексеевичем Фомченко, в 2003 году приехал в Гудермес. Всякое было во время этой поездки, — вспоминает Владимир Михайлович и смотрит на меня взглядом, означающим, что на эту тему он говорить больше не намерен.

Он вообще не любит тем, от которых ему становится больно. Бушующий, бунтующий и непредсказуемый Горнов в критических ситуациях выглядит абсолютно спокойным, даже чрезмерно сдержанным, и молниеносно принимает верные решения. Чутье у него звериное.

С каким бы зверем вы себя сравнили? — спросила я его однажды.

Не знаю, — смутился Горнов. — Я никогда об этом не задумывался. Человек не может сравнивать себя с животным, потому что животные совершеннее нас. Я это знаю точно, глядя на свою ротвейлершу Фортуну.

Животные бывают разные. Бывают красивые и не очень. Смелые и трусливые. Открытые и хитрые. Вы — кто?

А как ты думаешь?

Я думаю — лев. Большой такой, красивый, могущественный, величественный и …неприкаянный.

Ты только об этом не пиши.

После восьмого класса его выгнали из школы. Из обычной советской школы №55 в Ленинском районе города Челябинска. За безобразное поведение и неуспеваемость. Он пошел в индустриальный техникум, подал туда документы, сдал экзамены и поступил. На мой вопрос: «Кем вы хотели стать после индустриального техникума?» Горнов улыбнулся: «Это было неважно. Я хотел доказать учителям, что не останусь на улице, не пропаду и что вернусь в школу победителем».

Он вернулся в нее через год, пришел в кабинет директора и, глядя ему в глаза, сказал: «Я хочу закончить десятый класс в своей школе». «Решишь задачу по математике — я тебя возьму», — поставил условие Яков Павлович Тен и вышел из своего кабинета. Через час сложная, с подковырками, задача была решена в двух вариантах. Директор свое слово сдержал. «Я принял в школу Володю Горнова», — сообщил он учителям на августовском совещании. Учителя вздрогнули.