Мощи святого Леопольда - Борис Вячеславович Конофальский

много раз увидитесь вы с ним.

– Точно?

– Да, устала я, – она накинула платье, – пойду.

Обулась и взялась было за шар, но кавалер отобрал у нее магический предмет:

– У меня останется, – и стал прятать его в мешок из синего бархата.

– Зачем это? – вскрикнула зло Агнес и вцепилась в мешок.

– Затем. – Волков вырвал мешок из рук девицы. И добавил так же зло: – Пошла, мыться и стираться. Быстро.

Агнес и хотела было спорить, да попробуй с таким поспорь. Зло фыркнула, что-то пробубнила и, не прощаясь, выскочила из палатки.

А Волков сел на перину и не без опаски поглядывал на синий мешок. А потом позвал Ёгана и велел сходить за монахом, он думал, что брат Ипполит скажет ему что-нибудь. Брат Ипполит был человеком сведущим.

Юный монах оказался занят, посиневший от холодного ветра, он стоял и читал солдатам Святое Писание, тут же переводя его с языка пращуров на имперский. Солдаты Пруффа и Брюнхвальда сидели на мешках, кутались в плащи и одеяла и внимательно слушали монаха. После сожжения колдуна они стали больше говорить с монахом, у них появился интерес ко всему, что касалось души. Брат Ипполит искренне этому радовался и, где мог, читал им Писание.

Кавалер стоял, ждал, ежился от зимнего ветра, что прилетал от реки, и жалел, что не взял плаща. Да и подшлемник оказался бы сейчас кстати. Наконец монах увидел его и, закончив чтение, поспешил к рыцарю, шлепая по ледяной грязи своими скорбными сандалиями.

– Куда деревянные башмаки дел? В сандалиях не холодно? – спросил кавалер, глядя на пальцы босых ног, торчащих из сандалий.

– Холодно, но терзания тела укрепляют дух, господин.

– Ты не заболей смотри.

– Не заболею, господин.

Волков не знал, как начать тот разговор, из-за которого пришел к монаху. Они вошли в шатер, кавалер спросил:

– Хворых в лагере нет?

– Нет, есть простуженные, но все на ногах, жара нет ни у кого.

– Думаешь, не вынесли мы чуму из города?

– Молю Бога каждый день, думаю, что не вынесли.

Они сели возле печки, кавалер приказал Ёгану согреть вина. И начать разговор не решался, пока сам Ипполит не задал вопрос:

– Господин, случилось что?

– Нет, просто давно мы с тобой не разговаривали.

– Может, вы об аутодафе, о колдуне поговорить желаете? Думаете, если в Ланне нас на трибунал вызовут, что будем говорить?

– Говорить будем только правду, – твердо произнес рыцарь. – Нам нечего бояться, ты ведь хранишь записи нашего суда?

– Храню, господин, не извольте волноваться.

– Хорошо, но я о другом хотел спросить.

– Да, господин.

– Ты когда-нибудь слыхал о хвостах у баб или девок?

– О каких хвостах, господин? – не понял монах. – Из меха, я в мехах не больно смыслю, в детстве в горах мы носили меха, да то все из козлов да баранов, а что за меха из хвостов женщин прельщают, я и не знаю.

– Да какие меха, – поморщился кавалер, – я тебе про хвосты, вот если у бабы есть хвост, ну, к примеру, раньше не было, а тут вдруг появился. Или… Ну не знаю, есть ли хвосты у баб? Бывают? Ты слыхал про такое?

– Так у ведьм хвосты бывают, – произнес брат Ипполит. – Про то в книге моей писано.

– Врешь! – не поверил Волков. – Я в Рютте ведьму пытал, не было у нее хвоста.

– Так не у всех они бывают, только у самых лютых. У меня в книге сказано: коли есть подозрение, что баба ведьма, смотри, рыжая ли она, – как по-писаному говорил монах, – а потом так: ставь ее на колени и склоняй к земле, подними подол и гляди крестец. Гляди, есть ли хвост. Или шрам, или ожог. Ведьма завсегда хвост свой прячет: либо во чрево свое женское, чем тешит беса своего, либо в анус, а самые ушлые режут его и огнем прижигают. На том и след остается. Так что у той ведьмы в Рютте, может, и был хвост, да выжгла она его, вы ж ее крестец не глядели?

– Не глядели, – задумчиво подтвердил кавалер.

– Но даже если и нет хвоста, не верь бабе, – продолжал монах, – естество бабы лживо. И без хвоста ведьмы есть. А где вы увидали хвостатых баб, господин?

– Сон дурной, – все так же задумчиво отвечал Волков.

– Плохой сон, господин, видеть во сне ведьму – то к лиху, – покачал головой молодой монах. – Хотя настоятель наш говорил, что сны толковать – то лукавого тешить.

Ёган принес горячее вино, бросил туда меда, брат Ипполит был тому рад, благодарил и пил вино с удовольствием. А кавалер пил, не замечая, как воду, и думал молча.

– Значит, хвостатую бабу видели? – продолжал монах.

– Да, – отвечал рыцарь, – говоришь, самые лютые ведьмы так все с хвостами?

– Да, господин, в книге так и писано, а еще там писано, как такую бабу увидишь, так нужно святому отцу сказать. Он знает, как с ней быть.

– Так и мы с тобой знаем, как с ней быть, – кавалер уставился пристально на юношу.

– С кем? – растерянно спросил брат Ипполит.

– С хвостатой бабой, дурень, – усмехнулся Волков. – Ты если о такой узнаешь или услышишь где, ты сначала мне скажи, а не первому святому отцу, какого встретишь. Понял?

– Понял, господин, – отвечал монах, ставя на стол пустой стакан.

– Ну что, согрелся?

– Согрелся, господин.

– Ступай, гляди за хворыми.

Монах ушел, а Волков все сидел и сидел, вертя пустой стакан из-под вина в руке. Долго сидел, пока не пришел Брюнхвальд и не сказал, что кровать готова. Тогда кавалер велел Ёгану собирать обед. И пригласил Брюнхвальда есть с ним.

Ночью он лежал на новой кровати, в перинах, и думал об Агнес, он не знал, как с ней быть. Стала она своевольна, разговаривала с ним теперь как с равным. Злая сделалась, как дурная кошка, готовая выпустить когти когда вздумается, но опасна она становилась не поэтому. Тут он ее смог бы держать в узде. Не сама она, конечно, ему угрожала, он ее не боялся. Но…

Хвост! Дурь да срам. Смешно сказать, хвост у бабы растет. Предмет скабрезных шуток да сальных рассказов, а как вдуматься, то ясно становится, что дело-то нешуточное. Какие уж тут шутки. Ведьма! ВЕДЬМА! Тут костром пахнет или цепями, да подвалом. Держать при себе ему, рыцарю Божьему, ведьму, да еще и хвостатую, как говорил монах, лютую – шутка ли. Хвост у нее растет! Ведь узнают рано или поздно, узнают. Хитры и изворотливы попы из Ланна, они выяснят, пронюхают. И что тогда, подвал да железо? Вряд ли его