Мощи святого Леопольда - Борис Вячеславович Конофальский

курфюрст ищет добрых людей? – спросил ротмистр, выпив вино до дна.

– Вот тут нет, не смогу, думаю уйти на покой, ни служить, ни воевать не хочу. Буду делать порох и мушкеты, а с нобилями больше дел иметь не желаю.

– Эх, могу только позавидовать вам. – Брюнхвальд залез ложкой в горшок. – Отличный каплун! Прекрасный суп! Повар у фон Пиллена что надо!

Купчишки были разочарованы: привозили хорошую еду и пиво, и одежды яркие, а солдаты не брали ничего. Люди Брюнхвальда деньги имели, но ротмистр настрого запретил тратить серебро, неизвестно, как им предстояло жить дальше, ни службы, ни дома у них не было. А люди Пруффа дом, может, и имели, да вот денег у них не было. Пруфф убеждал их не торопиться и все трофеи продать в Ланне с большой выгодой, а пока ничего не трогать, терпеть да ждать. А ждать солдатам не хотелось, тем более что Волков велел им вина больше не давать, его мало осталось. Одна бочка только. А вино было хорошим, и он хотел забрать его себе, выкупив как трофей. Солдаты терпели и ждали, когда фон Пиллен дозволит всем пойти домой. Может, и дождались бы, да уж больно настырны оказались блудные девки, что пришли к лагерю. Поначалу фон Пиллен настрого запретил им приближаться к людям, что вышли из города, чтобы не захворать язвой, но женщинам требовались деньги, и всеми правдами и неправдами они проникали в лагерь Волкова. Ходили от костра к костру, сидели с солдатами, обнимались, задирали подолы при первой возможности, когда грели ноги у огня, пели похабные песни и, не стесняясь, садились справлять малую нужду прямо на глазах у солдат. А солдаты к ним лезли и получали отказы, без денег девки не желали отдаваться. Видя все это, кавалер сел у себя в шатре с Ёганом, раскрыли тюк с серебром и, отсчитав серебра на шестьсот талеров, сложили деньги в рогожу и пошли с рогожей этой к солдатам Пруффа.

– Сержант, – произнес Волков, подходя к костру, где сидело больше всего солдат и девок, – собери своих людей.

Сержант Карл по прозвищу Вшивый, поглядывая на мешок, что с трудом держал Ёган, окликнул солдат от соседних костров, все стали собираться вокруг кавалера. И когда собрались, тот сказал:

– Мне принесли серебро, хотят купить наши пушки, что мы взяли трофеем в арсенале. Одну из картаун мы отдадим курфюрсту, три остальные наши. За них нам предложили восемь сотен монет.

Он сделал знак рукой, и Ёган бросил рогожу наземь, на бугорок. Рогожа раскрылась, и перед солдатами и девками, что стояли кругом, предстала целая куча серебра. Чуть стекла по неровности, шелестя монетками, и застыла. Куча денег была огромна. Все смотрели на нее завороженно, и солдаты, и женщины. Все молчали. А Волков обвел взглядом людей и спросил:

– Ну так что, отдаем картауну и две кулеврины за восемь сотен?

– Берите ребята, – громко и звонко крикнула молодая рыжая девица, – берите серебро, купим вина, согреемся, и вы не пожалеете, клянусь! – Она задорно задрала подол до самого бесстыдства. Показала всем.

И дружно, сразу все вместе, загалдели солдаты. Стали обсуждать, большинство хотело взять деньги, но были и те, кого не соблазнила рыжая ни лобком, ни вином. Те, кто понимал, что пушки дороже стоят.

– Чего галдите, дураки, Пруфф говорил, что пушки больше стоят, – перекрикивал всех старый корпорал Фриззи, – потерпеть не можете? Как рыжим волосатым пирогом запахло, так бошки потеряли?

– Чего ждать-то? Опять обещания про богатое завтра, а тут деньга, вот она лежит, – не соглашались с ним другие. – Вот она. И пусть, что меньше.

– Берите деньги, ребята, – визжала рыжая, тряся подолом над огнем, – вина купим!

– Мало, – громко говорил сержант, – господин кавалер, пусть купец накинет деньжат, восемь сотен мало.

– Да, да, – подтверждали другие солдаты, – мало, пусть даст еще!

– Сколько еще хотите? – спросил кавалер.

– Сотню! – не мелочась, выпалил сержант.

– Да, сотню, сотню, – снова поддержали его люди.

– Купец добавит сотню, – сразу согласился Волков, – монах, брат Ипполит, иди сюда. Писать и считать будешь. Итого, все три пушки мы отдаем за девятьсот монет, согласны?

– Согласны, согласны, – говорили солдаты.

– Мне как старшему офицеру – четверть, и людей всех моих посчитайте, они дрались не хуже вас, а Хилли-Вилли так и вовсе всех офицеров у них побили. А господину Рохе сержантскую порцию.

Волков мог говорить уже что угодно, его почти никто не слушал, все сгрудились вокруг старого корпорала, сержанта и монаха, которые уже уселись на мешки, достали бумагу и чернила и стали считать людей и доли. Тут, расталкивая девок и солдат, вперед пробился капитан Пруфф, он был в одной рубахе и шоссах и босой, несмотря на холод.

– Что за деньги? – вопрошал он. – Откуда они? Откуда серебро?

– Пушки мы продали! – крикнул ему кто-то.

– Пушки? За сколько? – он заволновался. – За сколько, кто купил?

– За девятьсот монет, – с гордостью ответил сержант.

– Девятьсот? – заорал Пруфф. – Девятьсот?! Что вы наделали, дураки, почему без меня, кто так решил? Кто решил, я спрашиваю?

Но его не слушали, отвечали, лишь бы отстал.

– Корпорация решила, – коротко ответил Старый Фриззи.

– А купец кто? – орал Пруфф.

– Нам не ведомо, господин кавалер его знает.

Пруфф кинулся к Волкову, стал распихивать людей, но тот ждать его не стал, пошел к своему шатру, улыбаясь и слушая, как капитан орет:

– Дураки, дураки, эти пушки полторы тысячи стоят, полторы тысячи! Какие девять сотен? Там одна полукартауна на тысячу тянет! Кавалер, господин кавалер, постойте. – Он догнал Волкова, схватил за рукав: – Постойте, остановите сделку, мы теряем много денег.

– Ну, – кавалер высвободил руку, – вы так простудитесь, капитан. Гляньте, босой и почти раздетый.

– Мы теряем деньги, где этот купец, остановите сделку.

– Я купец, – просто сказал кавалер, – пушки эти мне нужны.

– Вы? – удивился Пруфф. – Так это вы всех обманули?

– Никого я не обманывал, предложил деньги, и все. Корпорация могла не соглашаться.

– Но ведь вы даже меня не позвали! – возмущался капитан. – Разве так можно?

– Я не знаю правил вашей корпорации, если вас не позвали, то, значит, так можно.

– Так это же бесчестно!

– Полегче, Пруфф, – сурово сказал Волков, глядя, как босые ноги капитана тонут в ледяной грязи. – Не говорите таких слов, это не шутка. И чего же тут нечестного, я пришел к вашим людям, предложил им денег, они приняли решение без вас, при чем тут я? Вы сами виноваты, что люди ваши решают без вас.

– Но вы ж ко мне должны были прийти, ко мне, – искренне удивлялся капитан, – я старший