Империя Леванта. Древняя земля тлеющего конфликта между Востоком и Западом - Рене Груссе

путем сбыта, за пряностями и драгоценными камнями из Индии, даже за привезенными через Басру или Аден шелками с Дальнего Востока; и Акра соперничала за звание главного перевалочного пункта с Александрией.

Франкская архитектура в Сирии и Палестине

Франкская Сирия эпохи крестовых походов стала Новой Францией, Nova Francia, по выражению самого папы римского Гонория III. И ни в одной области человеческой деятельности это выражение не подтверждается так же полно, как в области искусства, начиная с архитектуры. Романская архитектура во франкской Сирии XII в. в значительной степени основывалась на южнофранцузских школах. Строения в основном имеют внутреннее устройство лангедокских церквей, а внешнее убранство — прованских, часто с бургундским влиянием.

Так, в Иерусалиме крестоносцы воздвигли романскую церковь Гроба Господня, где под одной крышей объединились византийские молельни Константина Мономаха (датируемые 1048 г.) и ротонда Анастасис Константина, отреставрированные и украшенные. Новая базилика была освящена 15 июля 1149 г. Абсида была задумана в рейнском расположении, но скорее во французском стиле. Алтарь имеет все характерные черты французского искусства второй половины XII в. (точнее, периода с 1150 по 1180 г.). Южный фасад, единственная точка, с которой сегодня можно окинуть взглядом все здание, принадлежит той же эпохе. Врата напоминают пуатевенскую школу, хотя бы тимпанами, украшенными простыми геометрическими рисунками, а в прошлом, возможно, декорированные живописью. Эти тимпаны покоятся на резных притолоках, с изображениями воскресения Лазаря, ветвей и листьев в стиле, весьма напоминающем провансальский, на одной и вязью с жемчужными корнями, аналогичными орнаменту главных ворот Шартра, на другой. Опять же французские резчики вырезали восхитительные по разнообразию и фантазии капители, украшающие здание внутри, и фигуры, которыми украшен карниз купола.

Другие романские церкви Сирии и Палестины выполнены в гораздо более четком стиле, поскольку там не идет речи об адаптации. Упомянем собор Богоматери (Нотр-Дам) в Тартусе, Святого Иоанна (Сен-Жан) в Бейруте с абсидами в овернском стиле, кафедральный собор в Джебейле, церковь Святого Иоанна Крестителя (Сен-Жан-Батист) в Севастии, Святой Анны (Сент-Анн) в Иерусалиме; последний, в своем нынешнем виде, датируется временем аббатисы Иветты, дочери Бодуэна II, и несет следы бургундского влияния.

Что же касается романской скульптуры, украшавшей эти святилища, она, естественно, была уничтожена мусульманами. Лишь несколько уцелевших фрагментов позволяют составить представление о ней. Упомянем головы пророков и фигуры капителей, найденные в 1908 г. в Назарете и напоминающие бургундскую школу при поразительном сходстве с одним капителем в Племпье в Берри.

В принципе романский стиль в Сирии соответствует «иерусалимскому периоду», готический — сен-жан-д’акрскому. Действительно, готический стиль появляется в XIII в., в эпоху, когда Иерусалим — если не принимать в расчет фридриховский период «дезаннексии» 1229–1244 гг. — вновь попал под власть мусульман. Собор Нотр-Дам в Тартусе отлично показывает переход от одного стиля к другому. Эта церковь, известное место паломничества, в 1188 г. была разорена Саладином. После Третьего крестового похода она была восстановлена и перестроена в новом стиле. Франки украсили фасад красивым порталом с округлым ломаным сводом и с тремя окнами над ним. Если расположение и общая структура здания сохранили свой романский характер, капители и ключи свода теперь вдохновлялись готическими моделями. Некоторые детали, такие как розы капителей нефа, напоминают Реймс. К готическому искусству относятся также большая квадратная колокольня церкви Гроба Господня в Иерусалиме, завершенная, очевидно, в 1229–1244 гг., и старинная церковь в Атлине, Шато-Пельрен хронистов (1218–1291). Нам известно, что собор Святого Андрея в Акре (Сент-Андред’Акр) также был готическим.

«Франкская» литература в Сирии

Разумеется, было бы некоторым утрированием включать в раздел франко-сирийской литературы все произведения о крестовых походах. Часть хроник, в которых о них рассказывается, относится исключительно к странам, где они были созданы. Так, «Анонимная история Первого крестового похода» интересна прежде всего для Нормандии, труд Альберта Аахенского — для Германии и Лотарингии, а «История» Раймона д’Ажиля[206] — для Южной Франции. Тем не менее историк крестовых походов может назвать принадлежащими франкской Сирии несколько хронистов, действительно обосновавшихся в этой стране. Среди тех из них, кто писали на латыни, упомянем в первую очередь, на наш взгляд, особо ценных трех очевидцев: Фульхерия Шартрского, капеллана Бодуэна I, оставившего нам очень умную и живую историю событий между 1100 и 1127 гг. с личными, зачастую очень живыми, впечатлениями, интереснейшими деталями и острыми психологическими размышлениями; Готье Канцлер, очевидно канцлер князя Антиохийского Рожера, рыцаря безумной храбрости, который с плохо скрываемым волнением в патетических сценах рисует нам его подвиги и эпическую гибель в 1119 г. (рассказ охватывает период с 1115 по 1122 г.); наконец, Гийом Тирский, родившийся в Сирии около 1130 г., наставник Бодуэна IV, прокаженного ребенка, которого он нежно любил. Канцлер королевства с 1174 г. и архиепископ Тирский с 1175 г., Гийом оставил нам полную историю латинского Востока от Первого крестового похода до 1183 г.

Гийом Тирский — автор другого класса, чем обычные хронисты. Он широко образован. Он пишет на хорошей латыни и воспитан на римской литературе, цитирует по ходу своего рассказа поэтов и историков. Он также сведущ в греческой словесности; кроме того, изучив арабский язык, он написал Historia Saracenorum, к сожалению утраченную, но познания его в данной теме чувствуются, когда он рассказывает нам о мусульманских династиях, о противостоянии между суннитами и шиитами и т. д. Досконально знающий историю восточного вопроса со времен императора Ираклия, чье имя написано на фронтисписе его книги, он хорошо знает исламский мир. Наконец, он обладает сильным чувством истории. Причастный к важным событиям своего времени (он был послом в Константинополе и прекрасно понимал важность союза с Византией, хотя и не испытывал личных симпатий к грекам), он имеет очень ясный взгляд на политику, на которую смотрит сверху. Последние главы его истории особенно пронзительны, потому что он был свидетелем и действующим лицом описываемых событий, и чувствуется, что, если бы к его советам прислушались, если бы он одержал верх над отвратительным патриархом Ираклием, возможно, катастрофы удалось бы избежать и Святая земля была бы спасена…

В XIII в. мы встречаем, как в Сирии, так и во Франции, хронистов, пишущих уже не на латыни, а на «простонародном языке», на французском. Упомянем в этой связи продолжателей Гийома Тирского (продолжение, называемое Эрнульфовым или Бернара Казначея), которые рассказывают о событиях вплоть до 1231 г. Как и Гийом Тирский, его продолжатели не отличаются холодной отстраненностью. Причастные к страшной драме 1187 г., очевидцы падения Святой земли по вине придворной камарильи, они сохранили в душе острую горечь, но тем больше от этого интерес к их рассказу, как свидетельству политических распрей своего времени.

Наконец, рассказ о борьбе между Ибелинами и Фридрихом II в 1228–1243 гг. оставил нам человек, напрямую вовлеченный в нее на стороне Ибелинов: Филипп