Очерки из моей жизни. Воспоминания генерал-лейтенанта Генштаба, одного из лидеров Белого движения на Юге России - Александр Лукомский

В России на засидках охотятся: на севере на медведей-«овсянников», поджидая, когда медведь придет «сосать» овес; на волков на приваду (обыкновенно кладут тушу мертвой лошади); на зайцев на толоках, когда они пробираются ночью поесть зерно; на кабанов, когда они выходят на кукурузные поля или проходят к водопою (последняя охота была многими любима на Кавказе).

Охота на медведей и на волков очень трудна вследствие крайне развитого чутья этих зверей. Чтобы обмануть зверя, совершенно недопустимо прийти к месту засады пешком, нужно приехать на санях и прямо из саней спрыгнуть на место, устроенное для засады.

Во всех этих охотах чрезвычайно интересны переживания в ожидании выхода зверя или другой дичи и ожидание подхода дичи на «верный» выстрел. Большое наслаждение дают и феерические красоты лунной ночи, когда все представляется фантастичным и волшебным. Но, повторяю, стрелять трудно. Впервые я убедился в трудности стрельбы в лунные ночи, задержавшись однажды на утином вечернем перелете, а другой раз, увлекшись охотой на куропаток, я дождался восхода полной луны. В обоих случаях казалось, что хорошо видишь пролетающую или подымающуюся птицу, и вскинешь ружье, и ничего не видишь. Мне удалось убить утку, а другой раз двух куропаток, когда они, так сказать, «налетели» на луну, то есть резко обозначились против луны.

ОБЛАВЫ

Облавы в Киевском районе устраивались на козлов, волков, лисиц и зайцев. Так как в тех районах, в которых мне приходилось бывать на облавах, охоты происходили главным образом в казенных лесах, то доставать загонщиков, из-за малого населения в них, было трудно и дорого. Я большей частью принимал участие в облавах, устраиваемых офицерским охотничьим кружком, на которые привлекались охотничьи команды. Охотничьи команды как загонщики были очень хороши, но мест охоты, бывших в нашем распоряжении, было немного.

Специального подразделения облавы на волков, козлов, лисиц и зайцев не делалось, а только в тех случаях, когда ожидались волки или козлы, давалось указание, что на первых двух-трех загонах первый выстрел может быть сделан только по волку или по козлу.

Волков в лесах было вообще много, но за время моего пребывания в Киеве мне ни разу не удалось участвовать на действительно удачной облаве на волков. Обыкновенно матерые волки уходили в стороны или прорывались через загонщиков. Только один раз из выводка волков вышло на линию стрелков три штуки молодых и один раз попалась старая волчица. Оба раза я видел зверей, маячивших перед охотниками, но мне стрелять не пришлось.

На облаве я только раз убил молодого волка, да и то совершенно случайно. Была назначена облава на зайцев вблизи от Киева, около артиллерийского полигона. Зайцев было не много, но мне в этот день чрезвычайно везло: из 8 зайцев, убитых до вечера, 6 пришлось на мою долю (а охотников было человек 12). На предпоследнем загоне вдруг загонщики, уже бывшие близко от стрелков, начали кричать: «Волк, волк». Вижу, действительно выкатывает полным ходом волк. У меня в правом стволе был патрон с дробью № 3, а в левом – с дробью № 1. Я подпускаю волка шагов на 15 и стреляю ему под лопатку из левого ствола; он круто поворачивает назад и полным ходом уходит. В момент его поворота я посылаю второй заряд дроби № 3; волк только поджал полено (хвост) и наддал ходу. Я решил, что промазал или что дробь слишком мелка. Загон окончился, охотники стали подходить ко мне и укоризненно расспрашивать. Бывший на облаве С.Н. Розанов прошел вперед и через несколько времени крикнул: «Волк ранен очень серьезно; далеко уйти не мог». Я подхожу к Розанову, и он показывает на снегу следы волка и следы крови, которая явно сильно хлестала из раны. Мы решили пройти по следу. Прошли каких-нибудь 150—175 шагов, и я увидел волка, лежащего около куста и щелкающего зубами. С.Н. Розанов попросил разрешения пристрелить волка.

Более успешны и более интересны были облавы на козлов. Козлов было довольно много, и я настрелял их порядочное количество. Из охот на козлов помню только три случая. В первый раз мне до привала не везло. Было убито три или четыре козла, а я ничего и не видел. День был довольно жаркий, мы порядочно находились, и я устал. На привале я плотно поел и выпил несколько рюмок водки. На первом же загоне после привала я сел на землю около дерева, и заснул. Долго ли спал, не знаю, но вдруг меня что-то заставило проснуться. Голоса загонщиков были близко. В этот же момент я вижу двух козлов, выскочивших на полянку шагах в 30 от меня. Я невольно сделал резкое движение, козлы заметили и бросились в разные стороны; я навскидку сделал два выстрела – по одному, а затем по другому козлу. Оба они скрылись в кустах. Влево от меня раздался выстрел моего соседа. Значит, промазал! Я встал (стрелял сидя) и, злясь на свой сон, с нетерпением ожидал выхода загонщиков. В это время подходит мой сосед слева и сконфуженно говорит: «Александр Сергеевич, а ведь козел-то ваш. Я его добил. Вы ему отбили зад, и он на меня не вышел, а выполз». Только он это сказал, как из кустов справа раздается крик: «Ура, козел лежит!» Таким образом мои оба выстрела попали по назначению. На радостях я уступил козла моему соседу, признавшемуся, что его «только добил».

Другой раз это было на облаве в день, когда Ив. Ег. Эрдели, переведенный на службу в Управление инспекции кавалерии, должен был ехать в Петербург. Эрдели очень хотел побывать на последней для него облаве около Киева, но, так как утром у него было какое-то дело, он не мог выехать на охоту вместе с нами, а попросил у меня разрешения приехать на облаву верхом на моей лошади, как только закончит свои дела в Киеве. До полуденного привала он не приезжал. Мы решили, что он и не приедет. После привала мой номер пришелся против совершенно открытой большой поляны. Ясно было, что, если в загоне и будет козел, он не пойдет по этому открытому месту. Я сел на пень совершенно открыто и закурил. Начался гон. Вдруг вижу, выходит легкой рысью на поляну козел и направляется прямо на меня. Я, с папиросой в зубах, застыл. Подпустив козла шагов на 30, я выстрелил. Козел упал как скошенный. В это время я услышал конский топот и увидел подъезжающего Эрдели. На следующем загоне он стоял рядом со мной. Как только начался гон, появился козел, который полным ходом шел по направлению к Эрдели. Выстрел, и козел упал. Этим Эрдели закончил охоту. Попрощавшись с нами и выпив на дорогу шкалик вина, он вскочил на лошадь и поехал в город.

Третий случай был на облаве в имении Дм. Феод. Гейдена, в Сутисках. Я стоял на опушке леса, лицом к лесу, через который гнали. Сзади была довольно широкая поляна с пнями срубленного леса. Загонщики были близко. Вдруг я слышу сзади какой-то подозрительный хруст; оглядываюсь и вижу шагах в 40 от себя великолепного козла (было восемь отростков на рогах), медленно, с опущенной головой идущего прямо на меня. Я выстрелил и положил его на месте. Явно, что это был шумовой, случайный козел. Но было совершенно непонятно, как он шел прямо на голоса загонщиков и как он не заметил меня, открыто стоявшего к нему спиной.

Лисиц на этих облавах попадалось много, и случались очень хорошие экземпляры. Почему-то охота с флажками на лисиц у нас не практиковалась. Вероятно, потому, что не было никого умеющего обкладывать лисицу.

Зайцев в лесной местности было сравнительно мало. Очень редко когда на ружье приходилось более двух зайцев. Мне лично только один раз при охоте в окрестностях Киева удалось убить 6 зайцев на одной облаве.