Адриан Моул. Годы прострации - Сью Таунсенд

— Будет куда эффектнее, если провести марш ночью с горящими факелами, — в шутку добавил я.

Однако мое предложение получило горячую поддержку присутствующих, что меня несколько встревожило. Согбенный старик вызвался изготовить факелы, он набил на них руку, участвуя в подготовке спектакля «Призрак оперы», сыгранного местной труппой в крепостном рву Фэрфаксхолла. Беспокоясь о Георгине и Грейси, я сказал:

— Ну, мы же не станем поджигать особняк.

И в очереди тут же нашлись отчаянные головы, ратующие за политику выжженной земли, однако Тони Уэллбек сумел их утихомирить. В итоге мы договорились встретиться в 8 вечера на лужайке перед «Медведем».

— Ровно в двадцать ноль-ноль, — уточнил Тони, — сверьте часы.

Когда очередь рассосалась, я заметил, что полки на почте выглядят как-то голо, исчезли даже правительственные брошюры с советами на все случаи жизни. Я выразил свое удивление, на что Венди Уэллбек сказала:

— Мы в списке на закрытие. Мы написали заявление с просьбой оставить нас, но надежды мало.

Я сообщил им, что хорошо знаком с Пандорой Брейтуэйт, нашим парламентским депутатом, и имею на нее влияние.

— Да, мы слыхали, что вы с ней трахаетесь, — брякнула почтарка.

— Венди! — прикрикнул на жену Тони Уэллбек. — Понимаю, ты удручена, но это еще не повод, чтобы опускаться до столь неприличных выражений с беседе с уважаемым клиентом.

— Прошу прощения, мистер Моул, — извинилась Венди. — Мы сами не свои в последнее время. Эта почта — не только наше место работы, но и наш дом.

То, что задумывалось как факельное шествие представителей Мангольд-Парвы, благодаря Интернету вылилось в масштабную акцию. Желание поучаствовать выразили следующие организации: Фонд охраны дикой природы, «Дети в беде», Лига защиты барсуков, «Народ против зоопарков» (НПЗ), Социалистическая рабочая партия, «Друзья жирафов» (Великобритания), Альянс налогоплательщиков (Лестерское отделение), «Помощь диким животным», Лестерское общество охраны летучих мышей, «Борзые в опасности», Международная опека попугаев и «Тигры среди нас».

Протестующие начали прибывать засветло. Очень скоро обочины Гиббет-лейн и прилегающие дороги были забиты припаркованными машинами.

Родители из-за изгороди наблюдали, как участники марша вылезают из автомобилей и топают в Мангольд-Парву к месту сбора. Отец, всегда питавший предубеждение относительно «альтернативщиков», получил прекрасную возможность вволю поизмываться (разумеется, вполголоса) над разного рода нонконформистами, проходившими мимо.

Мать радовалась от души:

— Наконец-то в Мангольд-Парве что-то происходит!

Такой счастливой я ее давно не видел.

Проехала полицейская машина, за ней «скорая помощь» с включенной сиреной.

— Опа! — У отца засверкали глаза. — Доигрались!

Мать позвонила Венди Уэллбек узнать, что случилось. Оказалось, что кто-то из Лиги защиты барсуков набросился на активиста из организации «Дети в беде», заявив, что тот не имеет никакого законного права находиться здесь. Масла в огонь подлил социалистический рабочий, вспомнив, что барсуки — разносчики туберкулеза, посему им не место в английской природе. Подоспевшие полицейские выписали всем участникам свары штраф за нарушение общественного порядка. А «скорую» вызвали парню из «Тигров среди нас», бедняга упал в канаву, заросшую жгучей крапивой.

Меня уже грызло раскаяние — зря я надоумил деревенских устроить факельный марш. Я двинул к «Медведю», и был поражен тем, как много людей собралось на акцию. Бернард держал по горящему факелу в каждой руке. Один он вручил мне, и колонна двинулась. Социалистические рабочие скандировали: «Капитализм! Долой! Долой! Долой!» Другие группы подыскивали рифму к «парку сафари», но так и не нашли. Многие пожилые демонстранты пели «Рожденный свободным». Когда колонна поравнялась со свинарниками, к нам присоединились мои родители. На подступах к Фэрфаксхоллу меня одолели сомнения, а стоило ли вообще протестовать, и мне уже казалось, что иметь по соседству парк сафари не так уж и плохо. От Бернарда я слыхал, что помет животных — отличное удобрение для роз, которые я намереваюсь выращивать. Да и вся деревня разве не выиграет? Ведь с парком сафари неизбежно появятся новые рабочие места. Я вздохнул с облегчением, увидев полицейскую машину у ворот поместья. Дорожный полицейский вылез из машины и обратился к толпе.

— Дамы и господа, — кричал он, — как вам известно, это все еще свободная страна, и гражданам этой страны позволено мирно выражать свой протест при том условии, что они предварительно проинформируют полицию о своих намерениях. Однако должен вам сообщить, что никакой заявки на шествие мы не получали, поэтому я рекомендую вам развернуться, мирно прошествовать до ваших автомобилей и разъехаться по домам.

Я был готов повернуть назад, но тут из толпы вынырнул Тони Уэллбек. Встав во главе колонны, он произнес страстную, но несколько сумбурную речь о том, что на парки сафари деньги всегда найдутся, а вот его почтовое отделение, верой и правдой служившее региону семьдесят лет, закрывают из-за недостатка средств.

Я шепнул Бернарду, что хочу уйти.

— Не ломай кайф, кореш, — ответил Бернард. — Мне прямо-таки неймется припугнуть Хьюго Фэрфакс-Лисетта, похитителя чужих жен. Эта привилегированная публика до смерти боится народа. — Он подошел к полицейскому, отдал честь: — Полковник Бернард Хопкинс в отставке, сэр. Даю вам слово офицера и джентльмена, что под моим присмотром шествие пройдет исключительно мирно.

Полицейский сказал, что его дежурство заканчивается через пять минут, и сел в машину. Колонна прошла в ворота и двинулась по подъездной дорожке Фэрфаксхолла.

У меня зазвонил телефон.

— Адриан, — раздался голос Георгины, — я не знаю, что делать. К дому приближается толпа. У них горящие факелы и сердитые лица.

— Георгина, я здесь, с ними.

— Ну тогда скажи им поворачивать назад. Дома только мы с Грейси. Хьюго где-то катается на квадроцикле, и на самом деле я больше беспокоюсь о нем, он не отвечает на звонки.

Дневник, все закончилось неразберихой, глупым фарсом и трагедией. Выслушав несколько речей, произнесенных пылкими защитниками животных, не согласных с содержанием зверей взаперти, толпа рассыпалась, и большинство направилось обратно в деревню. Когда к половине десятого Фэрфакс-Лисетт так и не отозвался, Бернард, Тони Уэллбек и еще кое-кто из деревенских отправились искать его по округе. Я, отец, мать и Венди Уэллбек зашли в дом и уселись в небольшой комнате, которую Георгина называет «гнездышком». Это была уютная комната с множеством антикварных (обитых кожей) и современных диванов.

— В остальной части дома у меня возникает агорафобия, — призналась Георгина. — Я не привыкла к таким большим пространствам.

— Вот что делает с человеком житье в свинарнике, — заметила мать.