Братство обреченных - Владислав Куликов

«Опять двадцать пять!» — подумал Андрей.

— У кого там можно осведомиться о судьбе письма? — спросил он.

— У них нет пресс-службы, — ответили ему. — А сидят они в другом здании… Попробуйте позвонить сразу в приемную председателя Военной коллегии. Там что-нибудь посоветуют.

Андрей записал номер.

— Та же самая история, — сообщил он Азаровой. — Никакого особого отношения. Нас отфутболили в Военную коллегию. А там, скорее всего, передадут тем, кто выносил приговор. Догадайтесь с трех раз, какой ответ будет?

— Ты звони, — недовольно произнесла Ольга. — Если ты будешь так настроен, то Куравлеву останется только одно: ждать двадцать пять лет. А там, возможно, условно-досрочное освобождение.

— За двадцать пять лет, может, и мы чего-нибудь добьемся, — сказал Андрей, набирая номер секретаря председателя Военной коллегии Верховного суда.

Ничего путного от этого звонка он не ожидал. Мысленно приготовился к тому, что его вежливо пошлют в известном направлении. Или ответят что-нибудь туманное. Что, в общем-то, одно и то же. Но все же Андрей постарался напустить на себя побольше важности (копируя немного Азарову). Солидно представился. Уверенным голосом обрисовал ситуацию.

— Сейчас председателя нет на месте, — ответила секретарь.

«Какая неожиданность!» — с сарказмом подумал Андрей.

— Но вы оставьте ваши координаты, он с вами свяжется, — продолжила она.

Ветров продиктовал ей номера своих телефонов (рабочий, мобильный), не особо надеясь, что по ним позвонят.

«Завтра напомню ей о себе, — решил он. — Может, через пару звонков она с кем-нибудь и свяжет».

Однако секретарь перезвонила сама через пятнадцать минут.

— Андрей Ветров? — спросила она.

— Да.

— Сейчас я переключу на председателя…

«Сегодня что, магнитные бури?» — изумленно подумал Андрей. Никогда его не соединяли так быстро с настолько важными персонами в тех случаях, когда это надо было ему, а не этим большим людям.

— Я слушаю вас, — произнес добродушный, как у хорошего дедушки, голос.

— Это Андрей Ветров из «Советского труда». У нас некоторое время назад вышла статья «Генетическая ошибка?». — В речи Андрея звучали уважительные интонации. — В нем мы написали про офицера ФСБ, осужденного к пожизненному заключению.

— Я читал, — снисходительно произнес председатель.

— Вот я как раз по этому поводу. Мы отправили официальный запрос и очень надеемся на ответ.

— Мы направим вам ответ. Здесь нет особых проблем. Дело ведь неоднократно изучалось. Суд уже сделал вывод как в ходе судебного рассмотрения, так и в процессе изучения в порядке надзора. Вина полностью доказана.

Председатель говорил тоном доброго учителя, который объясняет простые истины ученикам. Мол, они ребята неплохие, а то, что не все понимают, — ничего страшного. Молодость! Подрастут — поумнеют…

— Потому мы и написали статью, что не все показалось так однозначно, — мягко ответил Ветров. — При подготовке публикации мы показывали материалы дела профессиональным юристам. И по их оценке, вина не доказана.

— Такого не может быть, — спокойно заметил председатель.

— Наша просьба простая: чтобы независимый специалист изучил материалы дела. Желательно — тот, кто раньше его не читал. А потом, если такое возможно, мы бы с ним переговорили.

— Хорошо, я дам команду. Дело изучат. Только, насколько я помню, он же признался. Это самое главное. — Добрый голос председателя несколько убаюкивал. — Поэтому оснований сомневаться нет.

— Но люди признаются в силу разных причин.

— В данном случае суд уже оценил все эти причины. И пришел к выводу, что признательные показания соответствуют истине.

«И ведь не возразишь», — подумал Андрей. Против такой убежденности любой довод звучал бледно. Добро бы председатель кричал, нервничал, тогда тоже хотелось бы идти в атаку. А так — опускались руки. Ну что сделаешь против этого тихого и душевного дедушки?

— Я допускаю, что мы ошибаемся… — Ветров поймал строгий взгляд Азаровой, мол, что ты такое говоришь? — Но ведь и суд — это тоже живые люди. И они не застрахованы от ошибок. Поэтому мы и просим аудиенции, чтобы можно было поговорить предметно. На основе конкретных материалов дела.

— Это вполне возможно. Как только придет дело, я предоставлю такую возможность. С вами свяжутся, — так же доброжелательно ответил председатель.

Андрей полагал, что с главным военным судьей бесполезно разговаривать о конкретных подробностях уголовного дела, потому что сам председатель читать материалы не будет. Он поверит мнению того специалиста, который ему доложит. Поэтому главная задача — перетянуть на свою сторону специалиста.

— Я обо всем договорился, — сказал Андрей, положив трубку.

— Молодец.

Через несколько дней Андрей навел справки через пресс-службу и узнал, что запрос на уголовное дело действительно ушел в Самару.

— Когда оно придет? — спросил он.

— Не знаем, — ответили ему. — Все зависит от почты.

Но специалисты объяснили, что от почты здесь как раз меньше всего зависит. Когда Верховный суд вызывает какое-либо дело, в канцелярии того суда, куда пришел запрос, начинается аврал. Специально назначенные люди подчищают в деле хвосты. Приводят его, как говорится, в товарный вид. Этот процесс может растянуться на несколько месяцев.

— Что ж, время у нас есть, — заметил Андрей.

А еще через пару дней в газету пришло письмо от Куравлева.

«Суки мы страшные. — Сердце Ветрова обливалось кровью, когда он читал это письмо. — Ничего ведь толком и не сделали. Надо поактивней. Мямлим что-то, вот нас и посылают. А человек страдает… Нет, надо другой выход искать…»

— Ольга, наш подопечный весточку прислал, — произнес Андрей. — Сейчас зачитаю.

«С момента нашей встречи прошло больше месяца, — писал Куравлев. — Простите, что решил побеспокоить Вас своим письмом. После выхода статьи многие говорили мне: «Так ты и вправду невиновен? Ну все, готовься: скоро домой поедешь!» Но идет время, а ничего не двигается. Теперь мне говорят: «Наберись терпения и жди. Все будет хорошо!» Но ведь Вы знаете, что хуже нет, чем ждать и догонять. А ждать в неведении — это в два раза томительнее и тяжелее. Извините, пожалуйста, меня за это письмо. Вроде бы получается, что я Вас укоряю за молчание, — нет, нет! Даже и не думайте так! Я прекрасно знаю и понимаю, что кроме меня у Вас своих дел невпроворот и на работе, и дома. Поймите меня правильно, я сейчас нахожусь как бы в подвешенном состоянии. Вроде бы вот уже и свет появился в конце туннеля, по которому я иду. Но я иду и не знаю, что это конкретно за свет? То ли действительно свет в конце туннеля. То ли лампочка на стене. Или, может, это прожектор локомотива, который несется мне навстречу? А как хочется узнать истину!