Горящая земля - Бернард Корнуэлл

Я все еще глядел на испещренный огнями горизонт; пламя освещало изнанку облаков. Над Лунденом небо было ясным, поэтому лунный свет отбрасывал резкие тени от краев римских черепичных крыш.

Этельфлэд положила голову мне на плечо.

— О чем ты думаешь?

— Что если мы не победим датчан, не останется никаких монастырей.

— Тогда что же мне делать? — быстро спросила она.

Я улыбнулся.

— Отец Беокка любил говорить о колесе фортуны, — сказал я — и подивился, почему я говорю о Беокке так, будто он остался в прошлом.

Видел ли я приближение конца? Подберутся ли когда-нибудь те далекие огни поближе, пока не спалят Лунден и не выжгут из Британии последнего сакса?

— При Феарнхэмме, — проговорил я, — я был полководцем твоего отца. — Теперь я — беглец, у которого не хватает людей, чтобы заполнить скамьи гребцов.

— Мой отец называет тебя своим вершителем чудес, — сообщила Этельфлэд.

Я засмеялся, и она сказала:

— Это правда. Так он тебя зовет.

— Я мог бы совершить для него чудо, — горько произнес я, — если бы он дал мне людей.

Я снова подумал о пророчестве Исеулт — Альфред даст мне силу, и моя женщина будет созданием золота. И тогда я, наконец, отвернулся от далеких огней, посмотрел сверху вниз на Этельфлэд и обнял ее.

На следующий день Этельфлэд покинет Лунден, а я останусь бессильным.

Сперва явились три всадника. Они прискакали на рассвете, галопом пересекли грязную долину Флеота и въехали в городские ворота. Я услышал, как рог зовет с укреплений, быстро оделся, натянул сапоги, поцеловал Этельфлэд и сбежал вниз по лестнице в дворцовый зал как раз тогда, когда дверь распахнулась настежь и вошли три человека в кольчугах; их ноги дробили уже расколотые плиты пола. Их предводитель был высоким, мрачным и бородатым. Он остановился в двух шагах от меня.

— У тебя должен быть эль в этом провонявшем дерьмом городе, — сказал он.

Я недоверчиво поглядел на него.

— Мне нужен завтрак, — потребовал он, а потом не выдержал и засмеялся.

Это был Стеапа, а вместе с ним явились двое мужчин помладше, оба — воины.

Я крикнул слугам, чтобы те принесли еды и эля, все еще с трудом веря в то, что Стеапа здесь.

— Я привел тебе двенадцать сотен человек, — быстро сказал он.

Мгновение я едва мог вымолвить слово. Затем слабо повторил:

— Двенадцать сотен?

— Лучших людей Альфреда, — сказал Стеапа. — И Этелинг тоже здесь.

— Эдуард?

Я был слишком удивлен, чтобы дать разумный ответ.

— Эдуард и двенадцать сотен лучших людей Альфреда. Мы их обогнали, — объяснил Стеапа, потом повернулся и поклонился, когда в зал вошла Этельфлэд, закутанная в серый плащ. — Твой отец посылает тебе приветствия, госпожа.

— И он послал твоего брата, — добавил я, — с двенадцатью сотнями людей.

— Слава тебе, Господи, — ответила Этельфлэд.

Когда распространились вести о случившемся, зал наполнился людьми.

Тут были мои дети, епископ Эркенвальд, Элфволд и отец Пирлиг, а еще Финан и Веостан.

— Войска поведет Этелинг Эдуард, — сказал Стеапа, — но он должен принять старшинство господина Утреда.

У епископа Эркенвальда был удивленный вид. Он переводил взгляд с Этельфлэд на меня, и я видел — он вынюхивает грех со рвением терьера, чующего нору лисы.

— Тебя послал король? — спросил он Стеапу.

— Да, господин.

— Но как же датчане в Дефнаскире?

— Да они только чешут… — начал было Стеапа — и покраснел, потому что чуть не сказал то, что, по его мнению, оскорбило бы епископа, не говоря уж о королевской дочери.

— Чешут свои задницы? — закончил я за него.

— Они ничего не делают, моя госпожа, — пробормотал Стеапа.

Он был сыном рабыни и, несмотря на высокий чин командира гвардии Альфреда, в присутствии Этельфлэд был полон благоговения.

— Но король хочет, чтобы его люди поскорее вернулись, господин, — сказал Стеапа, взглянув на меня, — просто на тот случай, если проснутся нортумбрийские датчане.

— Тогда заканчивай свой завтрак, — сказал я, — а потом скачи обратно к Эдуарду. Скажи ему, чтобы он не входил в город.

Я не хотел, чтобы армия восточных саксов очутилась в Лундене со здешними искушениями в виде таверн и шлюх.

— Он должен обогнуть город с севера, — приказал я, — а потом двигаться дальше на восток.

Стеапа нахмурился.

— Он ожидал найти здесь припасы.

Я посмотрел на епископа Эркенвальда.

— Ты пошлешь армии еду и эль. Гарнизон Веостана обеспечит все это эскортом.

Епископ, оскорбленный моим властным тоном, заколебался, потом кивнул. Он знал, что теперь я говорю, имея полномочия от Альфреда.

— Куда мне послать припасы? — спросил он.

— Ты помнишь Тунреслим? — обратился я к Стеапе.

— Старый дом на холме, господин?

— Эдуард встретится со мной там. И ты тоже.

Я снова посмотрел на епископа.

— Пошли припасы туда.

— В Тунреслим? — подозрительно переспросил епископ Эркенвальд, чуя еще больше греха, потому что от названия разило язычеством.

— В Могилу Тора, — подтвердил я, — это недалеко от Бемфлеота.

Епископ перекрестился, но не осмелился протестовать.

— Ты и сотня человек отправитесь со мной, — сказал я Веостану.

— Мне приказано защищать Лунден, — нерешительно проговорил он.

— Если мы будем в Бемфлеоте, никакие датчане не станут угрожать Лундену, — ответил я. — Мы выступаем через два часа.

На сборы ушло четыре часа, но вместе с мерсийцами Элфволда, восточными саксами Веостана и моими людьми у нас набралось больше четырехсот всадников, которые под стук копыт выехали через восточные ворота города. Я оставил своих детей на попечение слуг Этельфлэд. Сама Этельфлэд настояла на том, чтобы поехать с нами. Я с ней спорил, говоря, что госпожа не должна рисковать жизнью, но она отказалась остаться в Лундене.

— Разве ты не дал клятву служить мне? — спросила Этельфлэд.

— Да, что делает меня еще бо́льшим дураком.

— Тогда приказы отдаю я, — улыбаясь, сказала она.

— Да, моя уточка, — ответил я и получил удар по руке.

Вскоре после женитьбы на Этельфлэд Этельред стал называть ее «моя уточка», и это изъявление нежности раздражало ее.

Теперь она ехала под моим знаменем с волчьей головой, Веостан распустил по ветру дракона восточных саксов, в то время как на длинном флаге мерсийцев Элфволда изображался христианский крест.