Иоганн Кабал, детектив - Джонатан Л. Говард

– Я только что спас вам жизнь! – рявкнул я ему в лицо. – Они бы предпочли вас мертвым!

– Они? – пролаял тот в ответ. – Я их не боюсь. Худшее, что они с нами сделают, – убьют!

Внезапно я услышал бурление, словно рядом вскипел большой котел. Рискнув выглянуть из-за камня, я с удивлением обнаружил, что вода в бассейне пузырилась. Кабал рядом со мной со злостью и отчаянием произнес:

– Кровь! Слишком поздно – кровь попала в воду!

Так оно и было: струйка, бежавшая от тела бандита, наконец достигла канавы, а затем скользнула в водоем.

В школе на уроках богословия я не отличался особыми успехами. Наш учитель, доктор Чатт, был человеком терпеливым, но даже он, должно быть, ужасно устал от моей полнейшей неспособности постичь хоть что-то. Я всегда считал, что его уроки прошли мимо меня, пока не взглянул на тот необычный бассейн с бурлящей поверхностью, которая, казалось, блестела тускло-красным, словно море над подводным вулканом. Сквозь годы донесся до меня голос старины Чатта. На уроке об Иоанне Крестителе кто-то спросил, что означает крещение.

– Мы смываем с себя грехи, – ответил Чатт своим мрачным деревянным голосом.

Смываем с себя грехи. Тут до меня дошло.

С Умтака Ктхарла на протяжении семи веков смывались грехи. Семь столетий он лежал на дне странного пруда, пока чистая вода забирала его порочность. И за все это время бездонный колодец греха ни на йоту не опустел. В один миг я увидел все. Вот Великий Хасс понимает, что цели его визиря превосходят то, чего может пожелать любой из смертных; вот тайно строят гробницу; вот Умтака Ктхарла заманивают сюда под предлогом и бросают в бассейн до того, как он сообразит, что это ловушка. Поколения людей рождались, процветали и умирали, а Умтак Ктхарл лежал здесь, лишенный своей силы вечной чистотой горного источника, беспомощный, но по-прежнему прогнивший до самой сердцевины своей отвратительной души.

Процесс очищения должен был быть бесконечным. До тех пор, пока кровь злого человека не пролилась в него и не загрязнила источник.

Бурление нарастало, а Кабал тем временем рухнул на землю позади валуна и довольно непочтительно, на мой взгляд, прокомментировал:

– Отлично. Конец света, как нам о нем рассказывали.

– Неужели ничего нельзя сделать? – спросил я, но он поднял палец, заставляя меня замолчать.

– Я думаю, – ответил он. И пока Кабал думал, Умтак Ктхарл поднялся из воды.

Он то ли карабкался, то ли всплывал. Его восточное лицо выглядело чуть старше сорока. Но что-то странное было в его чертах, – возможно, причина крылась в неровном свете или что-то случилось с моим мозгом, но он казался невероятно древним. Подобно ртути на стекле, вода стекала по его высокому лбу и с шипением лавы капала на каменный пол. На нем было длинное тяжелое платье, какие носили уголы в далеком прошлом, но оно висело темной бесформенной массой, сырое и отвратительное, словно водоросли. Оно никак не могло пережить столь долгое погружение, но банальные законы физики не имели значение в той пещере в тот самый момент.

Однако на фоне глаз все это были мелочи. Я даже не могу описать его глаза, поскольку, стоило мне взглянуть в них, как он тут же отвернулся. Одно могу сказать наверняка – то были не человеческие глаза. Я так никогда и не потрудился узнать историю его жизни, поскольку не имею ни малейшего желания знать, как именно глаза человека превращаются в пустоты, в которые я заглянул. Возможно, они были черными сферами в черепе. Надеюсь, что так, поскольку иначе получалось, что он смотрит на мир глазницами, заполненными чем-то настолько противоестественным для нас, что оно не поддается не только описанию, но и восприятию. И эта перспектива меня не слишком радовала.

От сумасшествия меня спасли бандиты – они видели лишь спину колдуна и открыли огонь. Умтак Ктхарл слегка покачнулся под градом пуль, как человек, зацепившийся большим пальцем на ноге за ковер, но быстро восстановивший равновесие. Выстрелы лишь слегка раздражали его. Затем он развернулся и впервые за тридцать пять поколений ступил на сухую землю. Стоило бандитам увидеть его лицо, как они прекратили огонь. Изумление продлилось мгновение, после чего один из них издал высокий пронзительный крик, исполненный ужаса, и рванул прочь.

Вопль послужил сигналом для остальных. Выжившие бандиты бросились в туннель, пиная тех, кто бежал слишком медленно. Я увидел, как Умтак Ктхарл лениво махнул рукой и бандит, бежавший самым последним, вспыхнул неестественным синим пламенем, которое поглотило его за секунды. Он продолжал кричать даже, когда рассыпался пеплом и еще несколько секунд после. Судьба товарища заставила остальных поднапрячься, и вскоре ни одного из них не осталось в пещере. Враг последовал за ними с праздным высокомерием. Мы с Кабалом остались одни, вслушиваясь в эхо предсмертных криков, гулявшее по пещере.

– Пули его не берут, – с отчаянием в голосе сказал я.

– Верно. Полезный урок для этих паразитов: насилие не всегда помогает добиться желаемого. Правда, чтобы оценить весь смысл урока, хорошо бы остаться живым после него.

Дерзость и легкомысленность Кабала начинали меня раздражать, и он это заметил.

– Взгляните на это с положительной стороны, – добавил он. – Думаю, у меня есть план.

– Да? И какой же?

– Не могу сказать. Во-первых, придется импровизировать. Во-вторых, у меня нет времени на объяснения, если мы не хотим упустить Ктхарла. А мы не должны его потерять. Идемте! – Он отбросил в сторону разобранный револьвер, я собирался проделать то же самое с винтовкой, поскольку видел, что дьявола пули не берут, но Кабал остановил меня. – Убить это его не убьет, но точно привлечет внимание. Придержите ее.

Мы быстро, но осторожно двинулись обратно по туннелю к входу в пещеру, по пути наткнувшись на останки некоторых незадачливых бандитов.

Никто из них не умер одинаково: тело одного, без единой раны, желатиновой массой лежало рядом с грудой дымящихся костей, некогда бывших его скелетом; второй сидел прямо, прислонившись к сталагмиту, голова его ярко пылала, пламя пожирало плоть, подобно свечному фитилю, плавящему воск; еще один распластался на спине, предварительно выблевав собственное сердце. Еще несколько минут назад я с радостью убил бы этих людей сам, но, по крайней мере, сделал бы это быстро и человечно. То, что мне открылось, преступало любые границы.

– Зачем? – спросил я Кабала. – Зачем он это сделал? С его силами он ведь может убивать быстро и безболезненно. Для чего этот… ужас?

– Страх. Благодаря магии, он способен уничтожить армию. С его репутацией он может завоевать мир. Но, думаю, он потерял хватку за недостатком практики. Он все равно что этюды на фортепиано играет, – Кабал взглянул на человеческую руку, торчащую из стены – чтобы извлечь эту жертву, потребуется кирка. – Для колдуна, вроде Умтака Ктхарла, это просто фокусы. Он разогревается, разминает мышцы. Нужно догнать его, пока он не пришел в форму.

Очередной крик, донесшийся снаружи, говорил о том, что колдун не успел уйти далеко. В тени входа мы наблюдали, как последнего бандита за лодыжки подвесили на дерево на краю поляны. На миг мне показалось, что Ктхарл его каким-то образом привязал, но тут к вящему ужасу обнаружилось, что даже деревья выполняли его волю. Бандита не привязывали к ветке – она обвилась вокруг его щиколоток, подобно черной змее. С громким треском дерево слегка наклонилось, а затем с невероятной силой швырнуло его в ствол соседнего дерева. Крик оборвался, когда мозги размазались по коре.