Первенец - Дэлия Мор

- Чем вы думали?

- Хватит, Публий. Выйдем на два слова.

Генерал резко остановился, задев бедром подлокотник кресла. Ощущение, что вернулся на месяц назад, не отпускало. Тогда гостиная тоже напоминала недогоспиталь с вывороченным нутром медицинского кейса, писком приборов, проводами, бледной Куной на диване. Только лейтенант разговаривал спокойно, сейчас же его почти трясло.

Не страшно, когда волнуется пациент, переживают его близкие. Это нормально и проходит. Настоящий ужас хватает за горло, когда нервничает хирург.

- Есть, - коротко ответил Публий и пошел в коридор. Аттия маячила тенью на верхней площадке лестницы, но увидев мужчин, вернулась в спальню.

- Что с ней? - тихо спросил генерал, плотно закрыв за собой дверь.

- Схватки непродуктивны. Шейка не открывается, ребенок не идет по родовым путям. Слишком крупный для матери, я думаю. Дай мне телефон акушерки, я должен посоветоваться.

Планшет выскользнул из пальцев генерала и грохнулся об пол. Ругаясь сквозь зубы, Наилий поднял девайс и вгляделся в экран. Целый, не разбился. Хоть в чем-то сегодня повезло. Военврач позвонил Цесте и надолго погрузился в переговоры на языке медицинских терминов.

Природа в горах часто устраивала неприятности, но сегодня превзошла себя. Вдобавок к обвалу еще и туман. Но если с первым генерал отчаялся бороться, то второй мог исчезнуть так же быстро, как появился, сделав погоду летной. И тогда можно было поднять в воздух транспортник и везти Куну в Нарт или Цесту сюда. Акушерка лететь согласилась даже налегке. То, чего не хватало в медицинском кейсе Публия сложила в свой и терпеливо ждала команды. Все ждали, и только Куна слабела на глазах.

Смотреть на её мучения и не знать, чем помочь - невыносимо. Да, дети не достаются легко, но все демоны бездны, зачем столько боли?

Военврач оборвал связь и протянул генералу планшет.

- С учетом всех показаний, нужно оперировать. Так будет лучше для ребенка, поверь мне. Цеста проконсультирует по видеосвязи. Будь в лагере полевой госпиталь со стерильным модулем операционной, я бы увез Куну туда, но его нет. А между палаткой медпункта и гостиной не такая уж большая разница.

Публий держал спину ровно и смотрел уверенно. Привык резать и шить в любых условиях, но за крепких и здоровых бойцов генералу было не так страшно, как за слабую женщину и новорожденного младенца.

- Подожди, - попросил он и открыл дверь в гостиную. Куна морщилась от боли, не убирая руку с живота. Лицо белее тумана, темные круги под глазами. Казалось, она успела похудеть и осунуться за целый месяц или за один день. За чьи ошибки Вселенная её наказывала? Чем успела навредить центру всего сущего юная и невинная дарисса?

Ни чем, конечно же. Это он, не подумав, сломал чужую жизнь. Выдернул Куну из её мира и насильно притащил в свой. Счастья хотел. Для себя. Генетическим чудовищем он был по документам, а кем на самом деле?

Никогда всерьез не верил в волю Вселенной. Смеялся над тем, как другие искали знаки в случайных событиях и толковали их за или против важных решений. А теперь сидел в маленьком доме рядом с заброшенным аэродромом и собирался умолять всех несуществующих богов, оставить жизнь его сыну.

Случайности складывались в звенья прочной цепи от ночи посреди урагана на равнине четвертого сектора, через риск хромосомной аномалии, до несказанного вслух Публием. Не решился бы полевой хирург на акушерскую операцию, не будь страха за жизнь пациента. Верить не хотелось, что Вселенная пожертвует Дарионом ради того, чтобы его отец что-то понял.

Ураган, ливень, обвал, туман. Девять месяцев самых глупых препятствий до одной единственной мысли: «У него не будет семьи. Здесь, сейчас, еще двадцать циклов. Хоть цепями привяжи Куну, спрячь так глубоко, что никто не сможет найти. Нет всегда значит нет». Он оставит ей Дариона. Позволит жить с тем мужчиной, с которым она захочет, и просто уйдет. Пусть только живут.

- Куна, - генерал осторожно сел на край дивана и погладил её по руке, - я знаю, ты устала, тебе больно, но потерпи еще немного. Дарион не родится сам, нужна операция. Конечно, Цеста поможет, проконсультирует, а Публий...

Слова давались с трудом, уверенность пропадала из голоса.

- Знаешь, Публий не просто талантливый хирург, он - гений. Молодой, резкий, может грубый иногда...

- Я знаю, - слабо ответила Куна, - и согласна. Хорошо, наверное, родить самой, но не так уж важно. Главное, чтобы Дарион был здоров.

Наилий взял её за руку и поцеловал, а потом долго держал ладонью у щеки, пока в дверь не постучался Публий.

Гостиную превратили в операционную, генерала военврач выгнал на кухню и велел Аттии следить за ним. На столе давно остыл травяной отвар, матушка куталась в платок и молчала. Она вместе с Наилием слушала тишину. Очень долго и внимательно. Наверное, Вселенная простила или сжалилась. Через закрытые двери на весь дом закричал только что родившийся Дарион.

Наилий жалел, что дверь в гостиную без стекла. Деревянное полотно мешало заглянуть внутрь и узнать, как там Куна. Публий разрешил войти только Аттии, она сейчас обмывала Дариона. Сын плакал, военврач вполголоса раздавал указания, а женщины молчали.

Только медики могли закрыть перед генералом двери, да еще так категорично. «Нет, Наилий, операцию ты не увидишь». Куна по-прежнему лежала на столе под наркозом, а Публий накладывал швы стежок за стежком. Методично и бесстрастно. Так, будто он все еще в академии у тренировочного макета. Не стоит отвлекать, лезть под руку и задавать вопросы. Закончит - сам выйдет.

Генерал уперся лбом в оштукатуренную стену и закрыл глаза. В коридоре назойливо пахло сыростью от пропитанных туманом курток и травяным отваром с кухни. Женщины не готовили, в Нарт собрались. Голодные обе. И Дарион. Его кто-нибудь собирается кормить? Наилий дернулся к двери и решительно постучал, но спрашивать и требовать не пришлось. Ручка провернулась, замок щелкнул, и боком в проем вышла Аттия, закутанная в синтетическую ткань от бахил до шапочки. У неё на руках недовольно кряхтел клетчатый сверток.

- А вот и наш папа, - прошептала матушка куда-то в складки одеяла. Запеленали Дариона с головой - лица не разглядеть. Слабый, беззащитный, маленький, словно кукла. Наилий шагнул к ним, не чувствуя ног, и остановился.

- Покажи, - хрипло попросил генерал, - покажи мне.

- Верх у комбинезона снимай, - улыбнулась Аттия, выставив локоть, чтобы случайно не схватил ребенка, - и шапочку у меня из кармана возьми.

Пришлось подчиниться, но никогда еще генерал так не путался в рукавах. Ткань будто прилипла, а молния рассерженно трещала. Забыл до конца расстегнуть.

- Все!

- Еще шапочка, - пропела матушка.

Помочь не могла, руки заняты. Спрятав волосы, Наилий, наконец, выдохнул. Аттия аккуратно переложила ему на сгиб локтя сверток, поправляя ладони так, чтобы держал правильно. Дарион не смотрел на отца. Уткнулся носом в белую рубашку и тихо сопел.