Дочь костяных осколков - Андреа Стюарт

– Да.

Заметно хромая, отец пошел в мою сторону.

Один шаг, второй, третий… Стук посоха эхом отражался от стен кузнецова дома. Отец остановился. Даже сгорбившись и опираясь на посох, все равно словно бы нависал надо мной. В молодые годы он наверняка умел внушать ужас.

– Но даже Баян – не самая моя лучшая конструкция.

Болезнь. Не было никакого переносчика болезни, потому что самой болезни не было. Мои воспоминания. Воспоминания, которых у меня не было.

«Лин, знаешь, что он делает? Он занимается выращиванием… Он выращивает людей…»

Ужас рвался из моего нутра, но я упорно заталкивала его обратно. Он пытался превратиться в крик, но я не закричала.

Я – Лин. Я – дочь императора. Я не хочу, чтобы это было правдой.

– Но ты все еще несовершенна.

А потом что-то тяжелое ударило меня по затылку.

Остров Нефилану

В камере было холодно и сыро, но не настолько, как это представляла себе Ранами. Фалу заворочалась на койке и тихонько постучала пальцами по доскам.

С отцом отношения выяснить не удалось. Когда стражники привели ее к нему, отец, который всегда был теплым и праздным, как полдень в сухой сезон, повел себя неожиданно холодно.

Он сидел за столом, сцепив перед собой руки. Никаких блюд с едой или бокалов с напитками перед ним не было.

– Мне доложили, что ты заявилась на одну мою ферму, где выращивают орехи каро. С чего бы это? Ты не говорила, что хочешь наведаться на фермы. Ты говорила, что хочешь провести день с Ранами. Она была с тобой?

Фалу покачала головой. Да, она злилась на Ранами, но ей не хотелось вовлекать во все это возлюбленную. Пусть Ранами говорила, что Фалу просто-напросто ничего не понимает, но то, что последствия посещения фермы для нее будут значительно мягче, она хорошо понимала.

– Нет, я была одна.

Отец нахмурился:

– Четыре ящика с орехами были украдены с фермы как раз в тот день, когда ты была там. Больше ничего особенного не случилось. Надзиратель пусть неохотно, но рассказал мне, что ты увела его с другими надзирателями в лес, где на тебя якобы напали бандиты. Никаких бандитов на самом деле не было. И что теперь прикажешь мне думать?

– Ты обвиняешь меня в краже орехов? – Изобразить удивление было просто. – Зачем мне это?

– Не знаю. – Отец сказал это таким тоном, что Фалу поняла: он действительно считает ее виновной в краже. – Пока я ни в чем не разобрался. Я слишком долго позволял тебе ходить куда вздумается, навещать мать в городе, учиться фехтовать на мечах… А теперь ты решила наведаться на ферму. Фалу, ты пока еще не губернатор.

Она не смогла сдержаться и рассмеялась. Возможно, если бы она продолжала изображать недоумение, все закончилось бы иначе. Но она рассмеялась.

– Отец, ты ничего такого не делал. И ты все еще губернатор.

Отец кивнул стражникам:

– Подумай обо всем, милая. Но только не здесь.

И вот теперь Фалу сидела в подземельях дворца, ее камера была как раз слева от винного погреба. Она изнывала от тоски и злилась на себя. Почему злилась на себя, сама не понимала. Из-за того, что связалась с повстанцами и увлеклась планом Ранами? Или из-за того, что дала себя поймать? Или потому, что она остается собой и просто не может стать другой? Ей стало интересно, узнала ли о случившемся мать. Если узнала, то наверняка чертовски разозлилась на отца. Но после развода она стала обычной горожанкой низкого происхождения и вряд ли могла что-то со всем этим поделать.

За стенами камеры послышались шаги. Окон в камере не имелось, только тусклая лампа висела возле двери, так что определить время суток было невозможно. Время завтрака? Или обеда? Впрочем, какая разница.

Дверь открыл Титус. В руке он держал большую дымящуюся миску с едой.

Фалу села и решила угадать:

– Завтрак?

– Обед.

Титус посмотрел на щель внизу решетки за дверью, потом вздохнул и отцепил от пояса связку с ключами. Открыл камеру и передал Фалу миску.

Обильно присыпанный зеленью суп с лапшой и моллюсками. Аромат навеял воспоминания из детства, как она с матерью пила бульон, а в это время дождь барабанил по крыше. Фалу уже успела забыть, каким бывает влажный сезон.

– Это что? – Фалу поморщилась. – Суп без имбиря?

Титус коротко рассмеялся, но сразу помрачнел. Атмосфера в подземелье была гнетущей. Титус вышел из камеры и запер за собой решетку, а Фалу все это время вглядывалась в его лицо.

Нет, дело тут не в холоде и не в сырости. Пол под решеткой был весь в длинных царапинах, как будто здесь много раз двигали миски туда и обратно.

– Я не первая узница, за которой ты приглядываешь. Были и другие, так?

– Не первая, но условия, в которых тебя содержат… другие о таком и не мечтали… – Титус осекся и тряхнул головой. – Забудь. Ты – наследница, имеешь право.

Запах супа стал не таким аппетитным. Конечно, условия в камере были не столь жуткими, как опасалась Ранами, но это именно потому, что в камеру посадили не Ранами.

Фалу огляделась и заметила детали, на которые до этого не обращала внимания. На полу – слой свежей соломы, простыни гладкие, и на койку как будто специально постелили одеяло потолще. У Фалу возникло странное ощущение, как будто она снова оказалась в том большом фермерском доме, где кровати стояли в два яруса и пахло потом живущих в немыслимой тесноте людей. По сравнению с тем домом условия в камере были просто роскошными. Всегда, у нее всегда было все лучшее. Даже когда она родилась. Ее мать была простолюдинкой, но, как бы яростно Фалу ни цеплялась за это обстоятельство, она все равно была рождена аристократкой. Ее спарринги на мечах, отношения с Ранами, увеселительные прогулки в город… Она обманывала себя, когда думала, что не такая, как отец.

И вот ее обвинили в воровстве, она сидит в камере на тонких льняных простынях, и ей принесли суп из дворцовой кухни. Она словно играет роль узницы в каком-то представлении. Но разве не так? Что с ней может сделать отец? Со своей единственной наследницей? Все это устроили только для того, чтобы напугать ее, чтобы укротить, преподать ей урок. Когда отец решит, что она достаточно времени провела в темнице, он вернет ее обратно и скажет, чтобы она впредь такого себе не позволяла.

Титус повернулся к двери.

– Подожди! – окликнула его Фалу и поставила миску на пол.

Она была узницей, но он ей подчинился.

– Расскажи мне о других, о тех, за кем ты тут присматривал до меня. Кем они были?

Нет, вопрос задан неправильно. Они ведь не по собственной воле сидели в этой камере. Пока Титус не начал отвечать, Фалу попробовала спросить снова: