Пушки царя Иоганна - Иван Оченков

– Чтобы тебя черти взяли, латинская морда! – выругался испугавшийся стрелец и хотел было бежать, но раненый остановил его.

– Помоги!.. – прошептал он еле слышно.

– Еще я католикам не помогал… – пробурчал Семен.

– Я православный, – еле слышно возразил ему шляхтич.

– И что с того? Видал я, как вы наши храмы грабили, не жалели ни святых даров, ни чудотворных икон…

– Помоги мне, – не слушая его, продолжал раненый. – Не бросай здесь умирать без святого причастия!

Услышав эти слова, Семен невольно остановился. Бросать умирающего православного, хоть и врага, было немного совестно. Однако попадаться его товарищам, да еще за таким неблаговидным делом, каким он занимался, тоже не хотелось. «Чего я тебя сразу не придушил…» – с досадой подумал стрелец.

– Не бросай меня, – снова повторил шляхтич, – я богат. Не дашь пропасть моей душе без покаяния – тысячу червонных не пожалею!

Пока чернобородый Семен пытался представить себе, сколько это в рублях, послышались шаги, и к ним из темноты подошел какой-то человек.

– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! – произнес он густым басом, по которому стрелец сразу узнал отца Василия.

– Аминь!

– Что тут у тебя, чадо?

– Да вот, батюшка, пораненного нашел – говорит, православный, хоть и лях.

– Бывает и такое, – вздохнул священник, – должно, литвин. Последние времена, видно, настали, коли православные друг другу кровь проливают. Давай-ка, чадо, вытащим его из-под коня. Так и быть, исповедаю его, хоть и враг. Не пропадать же душе христианской…

Однако не успели они взяться хорошенько за лошадь, как их тут же окружили какие-то люди и, направив на них пистолеты, приказали стоять.

– Эй, подайте огня! – громко крикнул старший из них.

Осветив Семена и отца Василия, литвинский шляхтич присвистнул:

– Ого, какое зрелище: батюшка и стрелец покойников грабят.

– Грех тебе так говорить, – кротко отозвался священник, – ваш раненый просил последнего успокоения души. Я не мог ему отказать.

– Раненый?

– Был жив покуда, – испуганно затараторил Семен, – грит, не дай душе уйти без покаяния, тысячу червонных не пожалею!

Однако тот не слушал его, а осветив принесенным факелом раненого, тут же засуетился, приказал слугам стащить павшую лошадь, а затем прижал его к своей груди.

– Николай, мальчик мой, я уж не чаял тебя найти!

Затем, спохватившись, приказал сделать из копий и плаща носилки и велел слугам уложить молодого человека. Пока те суетились, он испытующе посмотрел на отца Василия.

– Батюшка, возможно, мой племянник выживет, но может случиться так, что Господь заберет его душу.

– Все в руках Божьих.

– Аминь! Однако он у нас не единственный, кто принадлежит к греческой вере и кто нуждается сейчас в последнем утешении. Не согласитесь ли вы пройти с нами? Честью своей клянусь, по совершении всех треб вас отпустят обратно, не причинив никакой обиды.

– У вас нет священников?

– Были, – поморщился шляхтич, – только этот проклятый ксендз Калиновский не давал им никакого житья своими вечными придирками, и они покинули нас. Ей-богу, когда-нибудь я прибью этого ренегата… но сейчас речь не об этом. Идя в поход, мы не думали, что останемся без священников, а местные будут бежать от нас, как черт от ладана… простите, святой отец, вырвалось!

– Бог простит, – резко отозвался отец Василий, но затем, вздохнув, продолжил: – Хорошо, я пойду с вами.

– Сабельку вот возьмите, – подал Семен шляхтичу свой трофей, – я прибрал тут от лихих людей.

– Я так и подумал, – скривился тот в усмешке, – и многим павшим ты успел помочь сохранить их вещи?

– Грех тебе так говорить, – заступился за стрельца священник, – сей честной муж, еще от прошлых ран не отойдя, пошел выносить раненых и убиенных с поля.

– Вот как? Ладно. Так ты говоришь, что мой племянник обещал тебе награду за помощь… хорошо, держи!

И с этими словами литвин бросил Семену увесистый кошель. Тот с готовностью подхватил его и хотел было исчезнуть, но не хватило совести.

– Отец Василий, может, я с вами? – спросил он, запинаясь, у священника. – Все-таки… мало ли что…

В неровном свете факелов тот посмотрел на стрельца, как будто заглянул в самую душу.

– Не нужно. Ступай к нашим, расскажешь им все и… не греши более!

Раздираемый противоречивыми чувствами, стрелец посмотрел вслед уходящему вместе с ляхами священнику и, тяжело вздохнув, поковылял к лагерю…

Владислав Ваза чувствовал себя совершенно опустошенным. В последнее время все шло наперекосяк. Сражение закончилось, мягко говоря, не слишком удачно. Московский трон все так же далек, как и раньше. Благородные шляхтичи того и гляди начнут отъезжать в свои маетки – и попробуй удержи их. «Черт дернул меня родиться польским королевичем!» – в сердцах подумал он. Ведь даже когда он станет королем Речи Посполитой, то и тогда у него будет лишь тень настоящей власти. Впрочем, он ведь еще и шведский принц, и избранный царь Московии. Может быть… хотя кого он обманывает? Куда ни пойди, всюду наткнешься на двух приятелей-кузенов. Один – шведский король Густав Адольф, а другой – мекленбургский герцог Иоганн Альбрехт, узурпировавшие принадлежащие ему по праву короны!

Боже, как он радовался, узнав, что шведский кузен решил отказаться от поддержки своего шурина и готов заключить сепаратный мир! Глупец… наверняка это была уловка, чтобы заманить его в этот бесплодный поход, поманив блеском шапки Мономаха! Мекленбургский дьявол не терял времени даром и создал такую армию, что позавидовал бы сам император! К тому же королевичу передали оскорбительные слова герцога по поводу корон, на которые они с отцом имеют право, но пока не могут подтвердить силой. Боже! Ни один европейский монарх никогда бы не сказал столь оскорбительных слов по поводу священных прав на престол! Конечно, Модзалевский смягчил выражения герцога, славящегося своим умением говорить гадости с любезным видом, но королевич вполне понял смысл иносказаний. Мерзавец!

– Вы что-то сказали, ваше высочество? – встревоженно спросил едущий рядом с ним Казановский.

– Ничего, – ответил Владислав, сообразивший, что произнес последнее слово вслух. – Просто я хотел узнать, что там за шум у моего шатра.

– Держу пари, что это пан Карнковский ожидает ваше высочество.

– Хорошо, я поговорю с ним, – неожиданно для себя самого сказал королевич.

Говоря по правде, он чувствовал себя немного неловко. Его любовь к прекрасной панне Агнешке постепенно сошла на нет, но стать прожженным циником молодой человек еще не успел. К тому же он немного скучал по пылким ласкам и жаркому телу своей недавней возлюбленной. И хотя теперь он находил надоевшую ему любовницу не такой уж красивой и совершенно определенно не умной, совесть все же немного мучила его.