Пушки царя Иоганна - Иван Оченков

Пылкий француз поначалу ошалел от подобной дерзости, но затем попытался вместе со своими людьми отбиться. Однако заряженные ядрами пушки не смогли остановить стремительной атаки легкой кавалерии. После чего, здраво рассудив, что бессмысленным геройством делу не поможешь, пушкари бросились бежать, не дожидаясь, пока их вырубят. Впрочем, те не стали гоняться за разбежавшейся прислугой, а недолго думая заклепали пушки специальными гвоздями, подорвали запасы пороха и тут же бросились назад. Как оказалось, вовремя. Взбешенный новой неудачей гетман Ходкевич уже разворачивал для удара гордость Речи Посполитой – крылатых гусар. Великолепно вышколенные всадники быстро выстроились в три линии и двинулись в сторону обнаглевшего неприятеля.

Однако догнать их и на сей раз не получилось. Русские командиры тоже не зевали, горнисты трижды протрубили отбой, и рейтары покинули поле боя так же быстро, как и вышли на него. Правда, на сей раз не обошлось и без накладок. Несколько всадников ухитрились попасть в свои же рвы, а одним из проходов между редутами попытались воспользоваться сразу два эскадрона, но в целом ратники Вельяминова и Михальского продемонстрировали прекрасную выучку. Ходкевич, сообразив, что не успевает догнать московитов, не стал лезть на рожон и подставлять своих подчиненных под картечь и вовремя развернулся.

И вот тут полякам снова улыбнулась удача. Князь Петр Пронский имел одно-единственное четкое приказание: ждать сигнала и по получении его атаковать неприятеля своим полком. Увы, понятие о дисциплине если когда и присутствовало в княжеской голове, то времена эти давно миновали. Сейчас он помнил лишь о своем высоком роде, о большом почете, который ему оказали, дав под команду отдельный полк, и об… обиде, которую ему нанес царь, прилюдно обматерив за испорченный в дороге порох. Надо отдать князю должное, он не задумал измены или еще какого воровства, а напротив, горел желанием совершить подвиг, чтобы всем и прежде всего самому царю доказать, что и он не лыком шит и может водить в бой рати, одолевая супостата. Забыв и думать о полученном приказе, Пронский нашел себе удобное место для наблюдения и стал следить за обстановкой, ожидая момент, когда можно будет вмешаться в битву, всех победить и получить заслуженную награду.

Когда хоругви пятигорцев и литовских татар начали имитировать активность на правом фланге русской позиции, князь понял, что пора. Несколько пушечных залпов быстро умерили прыть литвинов, после чего они с чистой совестью отступили. И в этот момент на них обрушился полк Пронского. Поначалу казалось, что ему сопутствует успех. Не ожидавшие нападения хоругви отрезали от лагеря и едва не истребили. Особенно отличились касимовцы, черемисы и новокрещены. На своих неказистых, но шустрых лошадках они нагоняли противников, били их стрелами, стаскивали с седел арканами, рубили саблями, и казалось, что победа близка. Но гетман Ходкевич уже вел крылатых гусар на выручку.

Когда Пронский увидел, кто его атакует, – было уже поздно: даже если бы он хотел, ему не удалось бы развернуть свою необученную конницу и вывести ее из-под удара. Тем не менее трусом он тоже не был и, выхватив саблю, ринулся навстречу врагу, увлекая подчиненных своим примером.

Свежие гусарские и панцирные хоругви прошли сквозь его полк как раскаленный нож сквозь масло. В последующей яростной схватке часть ратников была вырублена, некоторые попали в плен, но большинство просто рассыпались в разные стороны и бежали. Как организованная сила засадный полк перестал существовать.

– Если Петька Пронский выживет, – заявил я, наблюдая за истреблением своих ратников, – сразу тащите мерзавца на кол!

– Может, поддержим? – мрачно спросил подошедший Вельяминов.

– Чтобы и нас так же раскатали? Смотри, они уже развернулись и снова готовы к атаке. Не знаю, кто там командует, но дело свое он знает. Если мы сейчас из редутов вылезем, то точно под удар попадем.

– Ходкевич командует, – пояснил Михальский, – я его видел.

– Ишь ты, сам в атаку своих повел?

– Ну так…

– Кстати, а чего ты, Никита свет Иванович, второй раз сам в бой поперся – я тебе что приказывал?

– Кто бы говорил…

– Чего?

– Прости, государь, – повинился Вельяминов, – не смог усидеть! Ведь люди первый раз в таком бою. Кажется, вот ошибутся в какой малости – и что тогда?

– Ладно, победителей не судят, – махнул я рукой, – ты хоть, в отличие от Пронского, сделал все как надо… а это еще что?

От разговора с Никитой меня отвлекли выстрелы нескольких пушек. Как выяснилось, некоторые пушкари, будучи не в силах наблюдать избиение русской конницы, самовольно открыли огонь по имевшим неосторожность приблизиться польским всадникам. Поскольку расстояние до ближайших из них было никак не менее трехсот сажен, ожидать успеха от этой стрельбы не приходилось. Тем не менее попавшие под обстрел вражеские хоругви спешно ретировались.

– Это кто там царский порох не бережет? – не без раздражения в голосе рявкнул я. – Почем зря палят, обормоты!

– Нет, государь, – непонятно с какой стати отозвался снова взявшийся за перо с бумагой писарь, – я сам видел, как ляхи из седел вылетали. Достали их наши!

– Потолкуй мне еще, Вильгельм Тель доморощенный!

– Али провинился в чем, писарь? – спросил только что вернувшийся Михальский, подозрительно поглядывая на Анциферова.

– Жизнь он мне спас, пока вы геройствовали, – отрезал я.

– А вот не полез бы кое-кто в сечу, так и спасать бы не пришлось, – не утерпел Вельяминов.

– Как в сечу?

– Известно как, полез редуты отбивать, без него же не справятся!

– Что ты будешь делать, – покачал головой бывший лисовчик, – на минуту нельзя оставить!

– Да ладно вам, квохчете как наседки, – отмахнулся я, – со мной целая свора податней и рынд была.

– Помогли бы они тебе, кабы Панин с драгунами не подоспел!

– Хорош, говорю! – повысил я голос. – Там, кстати, кого-то из рынд зацепили. Узнали бы лучше, что с ним.

– Пожарского-младшего, – пояснил Вельяминов, – даст Бог – жить будет! Так говоришь, тебя писарь спас?

– Раньше был писарь, а теперь секретарь.

– Ишь ты!

– Ну а что? – усмехнулся я. – Главное – стрелять умеет, а остальному научим!

На краткий миг в бою наступило затишье. Обе стороны могли считать себя в выигрыше. Нам удалось крепко потрепать вражескую пехоту и дважды заманить их конницу под огонь артиллерии, а им повезло разгромить наш кавалерийский отряд. Теперь все зависело от того, кто и какой следующий шаг сделает.

– Что-то порох у герцога никак не кончится! – прокричал гетману подскакавший королевич.

– Да уж, а эти квадратные редуты ничуть не хуже острожков покойного Скопина-Шуйского, – проворчал Ходкевич в ответ.

– Что будем делать?

– Нужно лучше подготовиться к атаке. Спе́шить еще несколько хоругвей, но главное, хорошенько обработать их укрепления из пушек…