Общество Должников - Антон Шувалов

чтобы доказать своим Тенебрийским друзьям: Лонга минула темные века и отвергла предрассудки с ними связанные. Оголтелый фетишизм и поклонение традициям — сброшены в канавы по бокам исторического шоссе. Одна из ценнейших реликвий, доспех Святого Лютера Объединителя, первого Императора Лонги, хорошенько смазали маслом, натерли тряпками и отправили Тенебрийскому Донебесному, в знак величайшего расположения и желания сотрудничать.

Консерваторы обмочились. Луддиты, почуяв разлад в верхах, стали подпирать их в ягодицы, вопя, что технический дьявол отберет у Империи не только доспехи, а вообще все, дай ему только волю. Марк почувствовал как трон под ним нагревается, но забирать подарки было поздно. Донебесный Тенебрии, это не твоя бывшая девушка. Он страстный коллекционер, а кроме того, личность крайне принципиальная в вопросах собственности. И ракушка теперь официально принадлежала ему.

Решительный Марк медлил с решением, и домедлился до того, что в Лонге началась маленькая гражданская война за доспехи Лютера, которая велась исключительно на воде. Консерваторы пытались втихую отнять реликвию у модернистов, пока они не уплыли с концами. Модернисты, давали сдачи и вовсю дергали ручку запасного выхода. Император смотрел на эту грызню сквозь пальцы. Она была ему на руку. Если выигрывали консервы, можно было заявить Тенебрии о пиратстве и терроризме. Если прогрессивные любители туалетной бумаги — еще лучше. Несчастные железки столько раз переходили из рук в руки, оседали на островах и снова отправлялись в плавание то к Лонге, то — от нее, что ССТ не выдержало. Они отправили к Лонге субмарину, которая перестреляла всех, кого заметила, и спокойно забрала посылку Донебесного.

Это началось двенадцать лет назад и окончилось только сейчас.

Нет, не окончилось.

Консерваторы смирились с поражением. Особенно на Побережье, где политика уже долгое время была своей и проблемы — тоже. Никто и помыслить не мог, что именно тут, в мире балансирующем между стариной и новыми горизонтами, займет свою непримиримую позицию самый ярый противник не только разбазаривания банка доспехов, но и каких либо сношений с Тенебрией.

Люпан Лефран. Человек узревший гибель Лонги от рук палочников, если только они запустят в ее зеленое сердце длинные руки. Если только дать их культуре замутить чернилами дух Империи. Тогда всему конец. Всеми клятвами он скрепил свое намерение мешать схождению культур. Максимально изолировал Побережье, отнял власть у своего отца, убедив колеблющихся и уничтожив несогласных. Шантажом и угрозами заставил остальных владык помалкивать в своих крепостях. Все они обмякли в комфорте, все потеряли не только воинственность, но и простую мужественность. Каждый от славского князя, до готского курфюста ждали, что Лефрана уберет ИР или ССТ. Но у того был припрятан туз в рукаве. Боеголовка судной ракеты. Боеголовка судной ракеты прямо, мать его, в подвале цитадели Фран. Этой твари хватит, чтобы все сказочное королевство вместе с мясоприемниками сдуло в океан.

Прямого пути от Лонги до Тенебрии нет. Больше никаких стейков, Донебесный.

Ладно, это всего лишь шутка. Хуже всего было, то, что в океан могло попасть много мусора. А Шторм ненавидит, когда кто-то серет в его океан. Хотите настоящий ураган, который на годы выведет Новую Победу из строя? Нет? Тогда сидите тихо в своих каменных сортирах и не мешайте мне спасать независимость Лонги.

— Вот такая жопа, если честно, — сказал Григорий, промокая лоб зеленым платочком. — ИР никогда еще ни с чем подобным не сталкивалась. Мы тут понятия не имеем, что делать.

— Так пусть доспехи просто вернут назад… — начала Хо. — А. Кажется я понимаю. Это ничего не решит, только покажет Люпану, что он может вмешиваться в политику.

Григорий ткнул в нее указательным пальцем.

Я несколько раз открывал и закрывал рот, пока, наконец, не вымолвил:

— А кто ему продал целую боеголовку?

— Никто. Он украл ее на Фугии и перевез сюда. При помощи быков стащил и контейнер со шторм-танкера, потеряв в процессе основную часть… стада. И один хрен упустил добычу, чуть-чуть не дотянув до дома. Франкский идиот.

— Так мы в это дело и вляпались, — прошептал я. — И что теперь? Если ИР с ССТ не в курсе что делать, то мы-то что здесь забыли? Выпустите нас.

— Не выйдет, — кисло усмехнулся Григорий. — Люпан старший чего-то от тебя хочет.

— И на что я ему, как думаешь?

Белый Заяц достал из нагрудного кармана маленькую картинку типа магнитика на золодильник.

— Вот ты и узнаешь самостоятельно. Может быть старший еще не утратил свое влияние до конца, а я пока подготовлюсь к самому плохому сценарию. Иконку?

Я поймал ее словно монетку. Женщина с желтым кругом вокруг головы. И ма-а-аленький текст на витьевато-славском.

— Что тут написано?

— «Спаси и сохрани».

Глава 14. Прогулка по Радуге

Ретро бежал по лестнице. Фух-фух-фух. Еще пролет. Фух-фух-фух. Еще пролет. Фух-фух-фух. В прохладных бутылках негромко плескалась водка. В этот раз облажаться было нельзя. Откровенно говоря, ему нельзя было лажать и днем ранее, но теперь-то детектив был во всеоружии!

Дверь по-прежнему была незаперта. Якоб влетел в квартиру Никтея Зайло и ринулся на кухню.

Никого. Пусто. Черт!

Стулья и табуретки вопросительно поглядели на Якоба протертыми седушками. Зайло, его друг и Эхсин пропали, как будто их забрала похмельная фея. Забрала в лучший мир пивных озер и минеральных источников.

В этот раз окно было закрыто. Так-так.

Якоб встал и прошелся по всей квартире. Это не заняло много времени: комната была всего одна, — в ней располагался рабочий кабинет писателя, похожий на логово маньяка-вауериста. Куча фотографий каких-то людей, дворов, улиц. Ретро засмотрелся на крупно-распечатанный снимок парня-гарзонца в простой джинсовой одежде, который глядел прямо в объектив. На плечах его висела, словно коромысло, тощая девушка-лонгат со страшно изуродованными руками. Она напоминали корни какого-то жадного куста.

И девушка и парень — улыбались.

— Знаете, что они мне сказали?

Ретро обернулся. Зайло стоял в дверном проеме, поигрывая ключами от машины. Он был совершенно трезв, свеж и приятно пах огуречным одеколоном. Шорты и рубашка выглядели максимум позавчерашними.

— Пять номиналов и мы дадим сфотографировать все остальное?

— Это тоже, — кивнул писатель. — В конце