Память – это ты - Альберт Бертран Бас

могла все разрушить из-за одного человека. Она раздосадовано помогла Паскуалю встать.

С противоположной стороны здания остановилась машина, и на освещенный асфальт перед “Мельницей” ступили ноги в высоких кожаных сапогах. От одного присутствия этого человека робели все, включая полицейских, – как раз потому, что были о нем наслышаны больше всех.

Миранда в своей идеально подогнанной по фигуре, безупречной, как всегда, форме подошел к руководившему облавой сержанту.

– Добрый вечер, генерал.

– Посмотрим, добрый ли. Где эти собаки-спекулянты?

– Внутри. Операция прошла успешно, генерал.

– Не торопитесь с выводами, сержант. Вы можете меня обнадежить, но потом я, скорее всего, буду разочарован.

Уверенность сержанта мгновенно испарилась, но он подал генералу и двум его сопровождающим знак следовать за собой внутрь.

На сцене под прицелом четырех полицейских дрожали как желе девять человек. Миранда прошел по узкому проходу между креслами, внимательно вглядываясь в лица. И остался недоволен, судя по тому, сколь яростно сжал кулак, так что кожаная перчатка жалобно скрипнула.

– Сержант.

– Да, генерал.

– Лучше уходите, пока я не расквасил вам физиономию за некомпетентность.

– П-простите?

– Мне и отсюда видно, что среди задержанных нет ни одной женщины. А вам как кажется?

– Женщины?

– Да, сержант. Женщины. Вам объяснить?? У них обычно длинные волосы, объемистая грудь, тонкая кожа и ничего не болтается между ног.

– П-простите, генерал. Мы не видели никаких женщин.

Миранда выдохнул, сдерживая злость, и поднялся на сцену. Будь его воля, он давно влепил бы пулю в лоб этому дураку-полицейскому, но сверху ему уже порекомендовали обуздывать свои человеконенавистнические склонности.

Все хотели, чтобы генерал Миранда был на их стороне, но в то же время подальше. Именно поэтому его обычно отправляли в леса выполнять поручения, за которые никто не хотел браться, но сейчас он вернулся в город по просьбе высшего начальства. Или начальство так думало. Его давно уже пытались вызвать, но генерал был занят другим, “делом особой важности” – охотился на убийцу сына. Самая неуловимая добыча за всю жизнь. И судьбе было угодно направить его путь в Барселону.

– Генерал, – обратился один из полицейских, – вот администратор зала.

Миранда презрительно осмотрел того, о ком шла речь. Он ненавидел этих клоунски одетых типов. Настоящий мужчина не носит таких комичных усиков и никогда не нацепит пиджак с блестками.

– Да ты просто балеринка. Скажи мне, ты балеринка?

– Нет, сеньор.

– Нет, генерал!

– П-простите. Нет, генерал.

– Как тебя зовут?

– Марио.

– Марио. Так, значит, это с тобой нужно договариваться, чтобы… ну, сам понимаешь, торговать с рук в этом балагане.

– Нет, генерал, я ни при чем.

– Ну разумеется, нет… Но тогда я, получается, лгу. Или, того хуже, я идиот.

– Нет, что вы…

– Давай сделаем вот что, Марио. (Всякий раз, как Марио слышал свое имя, блестки на его пиджаке нервно вздрагивали.) Полиция говорит, что здесь сейчас все, кто незаконно торговал тут сегодня вечером. А теперь слушай меня внимательно, потому что я спрошу только один раз. Это так? Все?

– Н-нет, нет.

– Хорошо. По крайней мере, теперь мы знаем, что хотя ты и врун, тебе хочется жить. У меня для тебя хорошая новость, Марио. Именно сейчас, хотя и не верится, у тебя появилась возможность выйти отсюда живым. – Марио застонал, и Миранда выждал несколько секунд. – Скажи мне, видел ты сегодня какую-нибудь женщину, которая… проворачивала какое-нибудь дельце?

Одновременно Миранда неспешно и методично обрывал блестки с пиджака Марио.

– Была одна женщина с грубым таким типом.

– Как она выглядела?

– Блондинка, красивая. Такая… не оставляет равнодушным.

– Ну разумеется, нет. И где она?

– Я не знаю.

– Ох, Марио… А все так хорошо шло.

– Клянусь, это правда. Я никогда их раньше не видел. Н-но я знаю, кто доставил им товар.

– Что за товар?

– Лекарства. Особенно пенициллин.

– И кто же?

– Если я скажу… обещаете отпустить меня?

– Если скажешь, обещаю не убивать тебя прямо сейчас.

Получив ценнейшую информацию, Миранда приказал отправить “весь этот сброд” в тюрьму. Затем подозвал пару своих людей и двинулся за кулисы в поисках следа, который приведет его к партизанам и к Хлое. Они распахивали двери пинками и смеялись над визгом перепуганных танцовщиц, пока их забаву не прервал голос:

– Эй! Можно спросить, что вы здесь делаете?

– Прошу прощения, сеньора, – вежливо ответил Миранда. – Мы ищем беглых преступников. Насколько я понимаю, они направились сюда.

– И что, вы их здесь видите? – раздраженно отозвалась Прекрасная Дорита.

– Пока не знаю, сеньора. Поэтому мы все обыскиваем.

– Не похоже.

– Ради вашей же безопасности, сеньора.

– У меня под юбкой тоже посмотрите?

– Сеньора, это опасные преступники. Предатели. Хуже крыс.

– Я знавала многих, кто был хуже крыс.

– Не сомневаюсь… – Миранда обнюхивал все вокруг. – К вам есть потайной вход, сеньора?

– Генерал! Не кажется ли вам, что для первого знакомства это весьма непристойный вопрос? – Прекрасная Дорита в притворном смущении поднесла руки ко рту.

– Сеньора, мне не до шуток. Речь уже не о вашем балагане с клоунами и содомитами, а о реальной жизни. Будьте осторожны.

Но Прекрасную Дориту было не запугать. Она сделала шаг вперед и встала почти вплотную к генералу, так что почувствовала запах пота, катившегося у него по шее.

– Это мой мир, генерал. С клоунами или без. А в своем мире я знаю тысячи могущественных людей, которые будут рады унизить вас и оборвать все ваши медали ради того, чтобы поужинать со мной. – Она выдержала паузу. – Так что будьте осторожны.

Они смерили друг друга долгим взглядом. Наконец Миранда нехотя улыбнулся и дал своим людям знак уходить. Было ясно, что здесь искать нечего.

– Кстати, черный ход там, – промолвила Прекрасная Дорита, прежде чем вернуться в свою гримерную и вздохнуть спокойно.

Миранда открыл дверь и вышел в переулок. Ничего, кроме… Он наклонился, снял перчатку и провел подушечками указательного и среднего пальцев по асфальту. Кровь. Поднеся пальцы к носу, он хищно втянул в себя воздух и улыбнулся.

22. Последняя проверка

В мастерской, как обычно, гремела музыка. Было поздно, я рассеянно ходил вокруг “мерседеса” и смотрел на отражение своего медальона в зеркале заднего вида, натирая до блеска декоративные накладки на дверцах. Почему я не мог просто взять и забыть? Невыносимый, подростковый голос Переса отвлек меня от переживаний:

– Эй, Гомер, идешь? – Он уже забросил рюкзак за плечо, ему не терпелось уйти домой. В мастерской оставались только мы.

– Спасибо, но шеф с этим “мерседесом” держит меня за яйца. – И я не врал.

Шефу совершенно не понравилось, что я заявился побитый, похмельный и с вывихом. Даже холодный душ и горячий кофе не могли скрыть мой неважнецкий