Окопная правда войны - Олег Смыслов

В русской армии управление войсками, построение боевых порядков и использование соединений, частей и подразделений, а также постановка им боевых задач были направлены на то, чтобы ввести противника в заблуждение, заманить его в ловушку и нанести внезапный удар. Постоянно проводимая маскировка, строгое соблюдение тайны, распространение ложных слухов, систематическое применение ложных позиций — все это характеризовало русские приемы ведения боевых действий.

Русские войска неуязвимы от внезапных ударов. Однако если удается нарушить строгую схему, по которой организован бой, или лишить командиров подразделений возможности влиять на своих подчиненных, то среди русских солдат на мгновение возникает паника...

Основным видом боевых действий русской армии является наступление. В русском полевом уставе 1943 г. было указано, что “только наступление, проводимое с твердой решимостью уничтожить противника в ближнем бою, приносит победу”.

Постоянное стремление во что бы то ни стало наступать и ограничение инициативы низшего звена командного состава приводило к непрерывным повторениям захлебнувшихся атак и к большим потерям. (...)

При рассмотрении русской тактики нельзя не учитывать искусства русского командования, способности русских людей переносить непогоду и их умение быстро преодолевать трудные участки местности. Однако на воплощение тактических принципов в жизнь отрицательно сказалась громоздкость организационной структуры армии и несамостоятельность массы русских солдат».

Вот такие вот откровения немецкого профессионала были изданы в послевоенное время.

Однако учиться Красной Армии предстояло на собственных ошибках, а значит, на крови и костях!

В начале 1942 г., когда наши войска то и дело вгрызались в немецкую оборону, расшатывая ее на различных участках, они не были в состоянии прорвать фронт. Впрочем, одной из причин было непонимание того, что количеством дивизий тогда нельзя было определить соотношение сил.

Маршал Рокоссовский вспоминал: «Мы давно забыли, что дивизия — это 8 тысяч бойцов. Наши соединения насчитывали 3,5, а то и 2 тысячи человек; редко какая дивизия имела 4 тысячи, и та после одного — двух боев по численности приближалась к остальным.

Между тем у противника численность личного состава пехотной дивизии достигала 10-12 тысяч, а танковой и моторизованной — 12-15 тысяч». И вот еще: «Наша слабость определялась уже не только малочисленностью в людском составе частей и соединений, но и слабым вооружением. Не хватало в большом количестве автоматического оружия (пулеметов), мало имелось минометов, образовался огромный некомплект артиллерийских орудий разных калибров, танки исчислялись единицами, недоставало транспортных средств... Самым больным местом оказалось очень слабое обеспечение артиллерийскими и минометными боеприпасами. (...)

Нашей пехоте, наступающей жиденькими цепями, приходилось продвигаться по глубокому снегу под сильным огнем. Весьма слабую поддержку оказывала артиллерия, располагавшая малым количеством стволов и испытывавшая нехватку снарядов. Еще не видя противника, то есть задолго до атаки, наша героическая, но измученная пехота выбивалась из сил и несла большие потери».

Таким образом, Ставка ВГК и Генеральный штаб продолжали требовать от войск продолжение изматывания противника, после того как враг был отброшен от Москвы.

Однако изматывали они прежде всего сами себя.

Как вспоминал Рокоссовский: «Мне была непонятна основная цель действий войск Западного фронта. Генералиссимус Суворов придерживался хорошего правила, согласно которому “каждый солдат должен знать свой маневр”. И мне, командующему армией, хотелось тоже знать общую задачу фронта и место армии в этой операции. Такое желание — аксиома в военном деле». Но приказ оставался приказом, и будущему маршалу оставалось лишь одно — «думать о том, как лучше выполнить задачу».

Так и воевали тогда. А ведь шел уже сорок второй!

Более того, по вине командиров частей, соединений и командующих армиями нередко имели место плохое руководство боем. Вследствие чего части имели большие потери, совершенно не добиваясь должного успеха в проведении боевых операций.

Например, не принимались меры к организации войсковой разведки. Зато очень часто предпринимались неподготовленные лобовые удары на широком фронте.

Нередко планы наступлений просто не проверялись, а потому они оказывались неподготовленными.

В них отсутствовало единое руководство, т.к. каждое соединение или часть действовали самостоятельно, без какого-либо взаимодействия.

Кроме того, отдельные командиры частей могли себе запросто позволить самоустраниться от управления боем, перепоручив это своим подчиненным.

Например, «командир 36 отдельной стрелковой бригады подполковник Кононенко наступлением своих подразделений не руководил, а перепоручил это врид. нач. штаба бригады майору Сметана, недостаточно компетентному в военных вопросах. Подразделения бригады под управлением Сметаны 29.12.41 г. два раза предпринимали атаку противника у дер. Чертаново, но успеха не имели и к концу дня отошли на исходные позиции. (...)

Командиры 36-й и 49-й отдельных стрелковых бригад не использовали орудия ПТО при наступлении пехоты, в результате чего 30.12.41 г. противник окружил подразделения этих бригад несколькими танками и безнаказанно расстреливал личный состав этих бригад.

Подразделения 36-й и 49-й иосб успеха не имели и отошли на исходные позиции, потеряв до 70% личного состава.

Для участия в прорыве обороны противника были выделены 19 танков 22 и 146 танковых бригад, половина которых противником выведена из строя, так как командование танковых бригад и стрелковых частей (354 сд, 36 осб и 2-й Гвардейского кавкорпуса) не разведало систему огня, наличие на переднем крае у противника противотанковых средств».

Вот что докладывали особисты об итогах военных действий частей 1-й Ударной армии 14 февраля 1942 г, «Успехи нашей армии обуславливались:

Непрерывностью и стремительностью атак на позиции противника.

Смелостью и самоотверженностью личного состава.

Высоким морально-политическим сознанием личного состава.

Правда, в ходе операций со стороны отдельных командиров подразделений и соединений в целом допускались грубейшие ошибки и недочеты, которые приводили к большим потерям.

Командование соединений и работники оперативного отдела не изучали места проходов между укреплениями и обороной, где можно было скрыто зайти в тыл или во фланг противнику.

Не было постоянного наблюдения за огневыми точками противника и этому вопросу не уделялось внимания.

Выполняя задачу на прорыв укреплений противника, наши части действовали в основном лобовыми ударами, шли на укрепления без достаточных технических усилий и в большом некомплекте в личном составе.

Работники Опер, отдела штаарма неглубоко продумывали планы наступления и несвоевременно доводили его до отделов штаба.