Гобелен с пастушкой Катей. Книга 3. Критский бык - Наталия Новохатская

– Дамы и господа, позвольте отвлечься на секунду, – церемонно попросил Павел Петрович. – Нашего полку неожиданно прибыло, так сказать, объявился кворум. Прошу.

Кворумом оказался мой критский куратор Аркаша Ярнатовский. Он вошёл в кабинет пружинистым шагом, проигнорировал присутствующих и тихо заговорил в ухо шефа, согнувшись при этом в три погибели. Далее на стол легли две порции скрепленных листов, и Аркаша стал тыкать пальцем в них по очереди, привлекая внимание к той или иной строчке.

Тем временем господин Кобрин потихоньку собрал емкости с кристаллами и заложил их в свой кейс с наборным сейфовым замком. Павел Петрович не препятствовал, напротив, кивнул, оторвавшись бумажек. Таинственно это проистекало до последней степени, мне даже стало немного обидно.

– Разрешите, я задам вопрос сам? – Аркаша наконец высказался, не глядя на собравшуюся публику.

– Пожалуйста, я не препятствую, – снисходительно разрешил друг Паша и одарил общество своей кошмарной улыбкой.

– Екатерина Дмитриевна, не могли бы вы разъяснить, – торжественно начал Аркаша. – Где вы взяли этот список, зачем спрятали его среди старых газет под мойкой, а также, что за ценности находятся в скрытом сейфе на кухне вашей квартиры?

Пока Аркаша производил разоблачение, Павел Петрович подогнал ко мне по полированной поверхности обе порции бумажек. Та, что потолще, оказалась прайс-листом на английском языке – всяческие бриллианты рознились по цене от 10-ти до 15-ти тысяч долларов каждый, а конечную сумму я посмотреть не успела, Слава Кобрин заинтересовался, пришлось отдать ему. На втором листе фигурировали разнообразные ювелирные изделия, оцененные приблизительно от 50-ти до 100-а тысяч оптом. Вилка в ценах объяснялась антикварной природой безделушек, и что-то в описи показалось мне странно знакомым. Да, действительно, Аркаша спрашивал, чем загружен мой кухонный сейф.

Я старательно изучила оба документа, а Аркаша терпеливо ждал ответа. Значит, то была отнюдь не паранойя, металлические цацки на погребальной машине вовсе не померещились за гаражами во дворе. Аркаша не только осуществлял наблюдение, он и в гости заглянул на ночь глядя. А у меня там такой бардак, право же, неудобно крайне! Я просто не знала, что сказать.

– Вот что значит полениться, – наконец объяснилась я. – Они были такие грязные и пыльные, что до описи я не докопалась, её, оказывается, в газеты закатали. Каюсь, вышла недоработка. Остальное я сразу отправила в ванну, а до газет руки не дошли.

– Всё примерно сходится, – обрадовал присутствующих Слава Кобрин. – И я представляю, как включить в эту сумму проценты. Благодарю вас, господин Ярнатовский, с этой бумагой вы нам очень подсобили.

– Да, за оценку фамильных безделушек я могу принести признательность, много лет собиралась, но руки не доходили, – произнесла я, дальше постаралась сформулировать осторожнее. – Однако, Аркаша, тебе не кажется, что обыск без санкции прокурора это уголовно наказуемое деяние, по-простому называется – взлом. Не правда ли?

– Иногда цель оправдывает средства, – напыщенно произнес Аркаша, но было видно, что нитку он потерял. – Так как насчет остального? Сто тысяч и более пятидесяти с лишком миллионов баксов – две большие разницы, как говорят в Одессе.

– Он решил, что ты по глупости продала товару на пятьдесят миллионов и сменяла на цацки для личных нужд, – мрачно встрял Валька. – Даже я такого предположить не рискну, но у них замечательный менталитет.

– Не будем ссориться, друзья, – с огромным удовольствием предложил друг Паша. – Каждый внёс свою лепту и получит вознаграждение по заслугам. Для вас, голубчик Аркаша, я скажу специально – произошло небольшое недоразумение. Поверьте моему слову, у Катрин замечательный вкус. Свои фамильные драгоценности она носит крайне редко, но я имел честь созерцать и всегда любовался. Я надеюсь, что дверь дома вы заперли тщательно и вещи в полной безопасности. Насчет неуместного рвения могут быть разночтения. Однако я укажу Володе, что он вас недостаточно информировал.

– Поведение уважаемой Екатерины Дмитриевны с самого начала было сомнительным, – Аркаша отлично понимал, что ткнул пальцем в небо, но решил принести служебные разъяснения. – В командировке она всячески уклонялась от сотрудничества, по приезде стремилась скрыться всеми возможными способами. В мою задачу входило наблюдение за её безопасностью, но она ускользала всегда и везде. Ни для кого не является секретом, что с момента прибытия она не провела дома ни одной ночи.

– Голубчик, нас это интересует мало, – Паша вежливо прервал поток разоблачений. – Мы не входим в обсуждение чьего бы то ни было поведения, даже вашего, у нас тут не посиделки. Если есть информация по делу, то…

– Насколько я понял, уважаемый Валентин из «Аргуса» однажды пытался получить информацию, после чего ему потребовалась медицинская помощь, – Аркаша мало того, что прервал шефа, но примёр привел совершенно ни к месту, не в него я бросала вилками, не ему отказывалась исповедоваться.

– Уважаемый коллега опять перепутал, – не стерпел Валька. – Ему кажется, что мы на собрании, и ему поручили выступить. Дитя, ты его приглашала?

– По-моему, нет, – ответила я. – Аркаша, в чём дело?

– Я хочу знать, кто помогал Екатерине Дмитриевне выйти из дома вчера вечером! – неожиданно Аркаша переменил тему. – Не допускаю возможности, что она действовала без профессиональной помощи. Если она прояснит этот пункт, то могут возникнуть другие вопросы, но главное – это. Я прошу прощения, что отнимаю время, но есть соображения, я изложу после. Посудите сами. Она вернулась домой в 9.30, в её квартире горел свет; она не вошла в дом, а позвонила по телефону-автомату и сидела на скамье 17 минут. С ней была большая сумка в полоску. Далее она вошла в подъезд, и через полчаса из того же подъезда вышел мужчина в нетрезвом состоянии. Он сел на ту же скамью, где провёл ночь. В квартире свет горел до трех часов утра. С 10-ти до 11-ти часов, её силуэт появлялся перед окном, она смотрела на сидящего на скамье. После 11-ти движение в комнате прекратилось, но Екатерина Дмитриевна из дома не выходила. Я смотрел за обоими выходами из подъезда. Оттуда выходили лишь мужчины или дети. Из соседнего подъезда тоже. В три часа ночи я понял, что надо обследовать квартиру на предмет безопасности. Там никого не было. Под мойкой я обнаружил старую хозяйственную сумку, в ней газеты, а в газетах…

– Подумаешь, загадка, – Валентин не выдержал долгого выступления конкурирующей фирмы. – Надо было тщательней смотреть на небо. Там пролетал тихий ангел, он унёс Екатерину Дмитриевну, с ней такое бывает. Или она в ступе улетела, метла на месте?

– Насчет метлы – не знаю, а беспорядок в квартире госпожи Малышевой указывет на спешные сборы, – доложил Аркаша.

– Я прошу прощения, – подал голос Владислав Илларионович Кобрин. – Всё это захватывающе интересно, но я бы хотел сделать короткое сообщение и откланяться. Не далее, как завтра или послезавтра утром мы будем иметь полную и окончательную ясность. В позитивном случае, я попрошу вас, Нина Игоревна, и вас, Екатерина Дмитриевна, посетить наш офис для выработки дальнейшей политики. А сейчас я спешу, я рад нашему знакомству.