Темный инстинкт - Татьяна Степанова

— Ты же логик, Серега, ну? Тебе и карты сейчас в руки.

Как это твоими словами: если по логике вещей, беря за основу предположение о том, что эти два убийства связаны напрямую, можно сделать вывод о том, что и мотивы убийств тоже напрямую…

— Вадя, умолкни, ради бога.

— Сигаретку дать? — спросил Кравченко после паузы уже совершенно иным тоном.

— Нет, спасибо. Не стоит сейчас балагурить.

— Ну, извини, это я от глупости.

— Я… — Мещерский сам дотянулся до пачки сигарет, валявшейся на плетеном диване. Кравченко, чуть помедлив, поднес ему огоньку, щелкнув зажигалкой. — Я как-то растерялся, что ли? Мне ее даже и не жаль совсем. И не любопытно. А вроде обидно, — он потер лицо ладонью. — Мне все казалось, что они живут лучше нас, чище, что ли, добрее.

— Кто «они»? Гении твои музыкальные?

— Такие люди, как Марина Ивановна, и те, кто их окружает. Ведь говорят — истинный талант на все накладывает свой отпечаток. И… «гений и злодейство две вещи несовместные» и все такое… Вернее, я не думал ни о чем подобном прямо, просто надеялся в глубине души. Верил.

Мечтал.

— Все дело в том, что эта женщина, Серега, тебе очень нравится, — Кравченко вздохнул. — Задела она сердце твое. Не для койки, конечно, это чувство, но.., сладкие грезы, смятение ума, надежды… Призрак Прекрасной Дамы.

И возраст тут никакой не помеха. В этом одном вы с маленьким Шиповым схожи. Только у Жоржика природа его чувств к этой Даме иная. Но все равно — это как болезнь.

Слава богу, не заразная, а то я бы с вами за компанию пропал. Ладно, лирика — лирикой, а убийства остаются убийствами. — Кравченко после секундной паузы полез в карман куртки и зашелестел бумагой. — Все дело в том, что эта новая смерть поломала всю схему.

— Выходит, схема-то все же имелась? Не слепо вы, Вадим Андреич, пальцем в небо тыкали? — грустно улыбнулся Мещерский.

— На вот полюбуйся, — Кравченко протянул приятелю помятый реестр загадок. Тот сначала полюбовался на нарисованных человечков, затем перевернул листок. Эти вот кособокие крестики-нолики были ему отлично знакомы.

Еще в студенческие времена Кравченко взял моду готовиться к экзаменам (всегда в самую последнюю ночь) по такой вот дикой кладбищенской методике.

— Ну и?.. — Мещерский снова любовался на нарисованных уродцев. Тот, что со скрипичным ключом, показался ему симпатичным.

— Именно в такой вот затруднительной и неопределенной ситуации, с точки зрения логики… Ты зря, кстати, на меня, Серега, окрысился, когда я насчет взаимосвязи мотивов размышлял. Смотри-ка, — Кравченко извлек из кармана еще один мятый листок и черный фломастер и нарисовал три круга. Обозначил первый буквой С, пояснив, «Это Сопрано»; второй — буквой А: «Аккомпаниаторша». — Третий пока обозначать не будем, оставим про запас. Не дай бог, конечно, но… — Фломастер заскрипел, и «Сопрано» тут же ощетинился палочками, точно солнышко лучами. На конце каждой палочки появлялись буквы, обозначавшие (как с трудом догадался Мещерский) предполагаемые расхожие мотивы убийства: Наследство, Ненависть, Зависть, Ревность…

— А эн цифрой «три» что означает? — спросил Мещерский.

— Это, Серега, НЕ УСТАНОВЛЕННЫЙ пока что нами мотив.

— Ну и?..

— А теперь, не раздумывая, выбери из всего этого мутного многообразия тот, который, по твоему мнению, подходит и для убийства аккомпаниаторши, — предложил Кравченко, — ну-ка попытайся соединить два этих колобка.

— Пока подходит только НЕУСТАНОВЛЕННЫЙ. — Он продолжил лучик НЗ до круга с буквой А в центре.

— Так, есть такое дело! Одно убийство плюс второе убийство, а в сумме.., не важно пока, что будет в сумме, а важно то, что от перестановки слагаемых сумма не меняется, так? — Кравченко оживился. — А что получается, если мы поменяем слагаемые — то бишь убийства — местами?

— Сущий бред получится.

— Пускай бред, но… Итак, убийство Шилова порождает догадки о многообразии мотивов. Убийство толстой дамы дает пока что только один-единственный мотив — НЕУСТАНОВЛЕННЫЙ.

— Но под ним, возможно, кроется и любой другой из этих вот!

— Любой? Какой же, например? Наследство? Майя Тихоновна что-то разве наследовала? Быть может, ее ревновали, любили?

— Все равно это бессмыслица какая-то, варварская логика. Даже и не логика совсем, а черт знает что.

— Я же сказал — бред. А может, новая методика из области хаусологии твоей. Пускай бред, а ты все равно слушай, — Кравченко ласково погладил бумажку. — Если связаны убийства — связаны и мотивы. А если они связаны, то вполне можно допустить и то, что они тождественны: толстуху убили по той же причине, что и Сопрано, — и наоборот.

— Никудышный из тебя аналитик, Вадя. Совет: ты, кроме меня, никому своих логических упражнений не показывай — засмеют.

— Хрен с ней с аналитикой! Тут творчески подходить надо. Меня, понимаешь ты, давно уже смущает то, что с Шиповым как-то уж все слишком на виду. И наследник он — муж богатой жены, и с любовником они под одной крышей, и родственнички о ненависти к нему чуть ли не на всех углах трубят. И даже с братцем его кое-что теперь проясняется… Словом, слишком уж удобно все это укладывается в классическую детективную схему: угадай, который из них — мочила. А вот убийство аккомпаниаторши почти никаких версий не дает: бессмысленный вроде бы, жестокий поступок, и тем не менее…

— Перед завтраком Тихоновна о чем-то ссорилась со Зверевой, — тихо сказал Мещерский. — И с Шиповым она как-то необычно себя вела. Очень необычно.

— С гитлерюгендом мы разберемся, дай срок. — Кравченко самодовольно хмыкнул. — Слушай, а о чем вообще говорили за этим завтраком, который я так подло проспал?

— Да ни о чем, — Мещерский пожал плечами. — Я же тебе еще в прошлый раз говорил: ощущение такое, что, когда они собираются вместе, им беседовать не о чем. Так, толкут себе воду в ступе, обсуждают мелкие бытовые подробности. За завтраком, Вадя, они снова говорили о печах, каминах, сырости, самочувствии…

— А кто предложил растопить камин в гостиной?

— Зверева. Она сказала Файрузу. А Тихоновна тут же стала петь дифирамбы печному отоплению. Потом они дачу старую вспоминали, я так понял, что еще родителей Зверевой. Потом говорили, что, возможно, придется продать этот вот дом. Тихоновна вспомнила, как ездила в Красково дачи смотреть с агентом по недвижимости. Да, кстати, она туда какие-то деньги отвозила, еще у Зверевой спросила: «Помнишь?»

— Какие еще деньги?

— Понятия не имею — зазвонил телефон, ее перебили, и она тут же все забыла.

— Ладно, про деньги тоже выясним. Хотя… Ну а атмосфера-то какая была, Серега? Духоты той самой не чувствовал?

— Нет, — Мещерский покачал головой. — Я, правда, сам злой как черт был — уж больно тошно было смотреть на их просветлевшие физиономии. Но атмосфера за столом как раз была вполне нормальной. Даже, я бы сказал, сплоченной.