В преддверии бури - Ирэн Рудкевич

— Но сиа? Он ведь не выполнил приказ, а наказание за такое — смерть. Наверняка убийцы уже идут по его следу…

— Полагаю, щедрое количество золота… и некоторая откровенность о происхождении Владиуса послужат для Теней весомым поводом отказаться от мести, — уже спокойным голосом продолжил размышлять Константин, но глаза его оставались холодны и безжалостны. — Их магистр едва ли окажется столь глуп, чтоб ответить отказом.

— Было бы достаточно просто напомнить, — не сдержавшись, себе под нос буркнула Тиа и замолчала.

Дракон не обратил внимания на бормотание номадки.

— Мне придётся слетать к владыке морского берега, Тиа. Я слышал, к его клану когда-то прибился чужак и рассказывал что-то про твердыню, где растят ночных убийц. Надо его разыскать. Присмотри пока за моим сенотом. И отправь гонцов к стражам, пусть готовятся. Нас ждут непростые времена.

Не дожидаясь ответа, Константин шагнул вперёд, в пропасть, и в тот же миг широкие, песочного цвета крылья оперлись на воздух, взмахнули раз, другой, удерживая тяжёлое бронированное тело; хлестнула, едва не задев скальный выступ, гибкая плеть хвоста. Тиа даже не пошевелилась — сколько раз уже он так срывался именно с этого выступа. Женщина была привычна к близкому — в паре ладоней от лица, — взмаху крыла и к проносящемуся над самой головой смертельно-опасному хвосту. Она знала — владыка никогда не позволит себе задеть её.

Номадка проводила удаляющегося дракона задумчивым взглядом и глубоко вздохнула. Наступали времена трудных решений, каждое из которых могло отодвинуть или, наоборот, приблизить конец Шагрона. Многие из них предстоит принять Аэр, едва успевшей шагнуть за порог беспечной юности. Другие примет сиа Владиус, и — тут номадка не сомневалась ни капли — примет мудро. Самые же тяжёлые выпадут на долю владыки — впрочем, как и всегда.

Такова судьба дракона, когда-то очень, очень давно поклявшегося защищать людей. Такова судьба стража над стражами, оберегать родной мир, не щадя самого себя. И такова судьба преисполненного мудрости и печали старца, которому снова придётся выбирать, кому жить, а кому умереть ради всеобщего блага. И эти жертвы — они навсегда останутся у владыки в памяти бесконечными ночными кошмарами и стонами сожаления. Ежели, конечно, его план удастся, потому как иначе некому уже будет сожалеть о содеянном.

Когда силуэт владыки превратился в едва различимую точку на горизонте и, наконец, затерялся в прозрачной голубизне небес, Тиа обернулась и зашагала в пещеру. Номадку терзали смутные переживания, которым она никак не могла найти разумных объяснений. Отчего-то ей казалось, что гонцов к стражам нужно отправить немедля, а иначе случится нечто ужасное.

Она ещё не знала, что одного из стражей, Эверна, больше нет, равно как нет и его могучего Леса. Не ведал этого и сам Константин.

* * *

— Ты! — мозолистый палец указал на крепкого русоволосого раба, повадками своими неуловимо напоминающего медведя. — Подойди!

Раб неспешно поднял голову, тяжёлым взглядом припечатал заговорившего с ним верного, но с места не сдвинулся.

«Совсем не боится, — с неудовольствием заметил Вр’вин. — Слишком упрямый и непокорный».

— Я приказал тебе подойти, — всё тем же ровным тоном повторил он.

Раб, вызывающе сложив руки на груди, остался стоять.

— Привести, — скомандовал Вр’вин двум сопровождавшим его воинам. — И научить, как он должен вести себя, если хочет прожить ещё хотя бы один день.

Рабу, столь вызывающе отреагировавшему на попытку заставить его подчиняться, безжалостно заломили руки за спину и наградили парой весьма ощутимых тумаков.

«Нет, этого битьём не сломать, — подумал Вр’вин, глядя на отчаянное сопротивление невольника. — Не раз уже его били, и не два. Чего только стоил тот случай на краю сожжённого верными огромного леса, когда он, точно призрака увидев, вдруг напал на надсмотрщиков и двоих даже умудрился покалечить. Его тогда не сожгли во славу богов только из-за приказа вовремя вмешавшихся командоров. Но избили так, что невольник едва мог идти. А он всё равно не покорился».

На теле раба и посейчас трудно было отыскать живое место, сквозь прорехи грязной, изорванной одежды виднелись многочисленные ссадины и кровоподтёки. Будь на то воля самого Вр’вина, он бы не стал его беречь — на костёр во славу богов, и вся недолга. Но командоры отчего-то решили, что именно он нужен верным живым и, желательно, здоровым. Вр’вин не смел не подчиниться.

Раба с силой бросили на землю к ногам верного, придавили сверху сапогами, чтоб не поднялся. Скрипя зубами от досады, Вр’вин вновь заставил голос звучать спокойно.

— Как твоё имя?

Русоволосый, извернувшись, плюнул в его сторону и тут же получил удар сапогом в бок. Плевок, не долетев до верного, исчез среди гибких травинок.

— Достаточно. Отойдите, — Вр’вин жестом приказал солдатам отойти, присел рядом с невольником, схватил его за шиворот грязной рубахи, приподнял, сдерживаясь из последних сил, чтоб не прирезать наглеца. — Ты зря противишься, раб. Прими своё естество, умерь гордыню. Ты не воин, не вождь обиженных и обездоленных и, уж тем более, не верный. Твой удел служить — или стать пищей богов. Моё терпение к твоим выходкам на исходе.

— Так что ж меня до сих пор этим богам не скормили? — дерзко бросил тот в ответ.

Вр’вин вдруг почувствовал нечто вроде уважения, но тут же заставил себя выкинуть дурные мысли из головы.

«Русоволосый всего лишь раб, — напомнил он себе. — Рождён рабом и обречён быть им весь остаток своей жизни. Не стоит обманываться, принимая рабскую глупость за подлинную храбрость».

— Командоры считают, что ты можешь быть нам полезен именно живым, — без обиняков заявил верный, силой заставляя невольника подняться на ноги. — Мне сказали, у тебя есть способность видеть след. Это правда?

Русоволосый издевательски фыркнул, и сомнения, овладевшие было Вр’вином, рассеялись без следа. Перед ним стоял раб. Воин не снизошёл бы даже до такого ответа.

— Отвечай, — с напором произнёс верный. — Молчание означает смерть. Неужели ты не хочешь жить долго?

— Те, кого вы сожгли, тоже хотели жить, — с ненавистью выплюнул тот.

— Они были бесполезны, — Вр’вин равнодушно пожал плечами. — Родились рабами, а мнили себя господами. Совсем как ты.

— А я, значит, полезен? Из-за умения, как ты там выразился, видеть след?

Вр’вин дёрнулся, точно от пощёчины. Раб был неисправим. О великие боги грома и молний, почему столь нужным для командоров даром вы наделили именно его?

— Да, — собрав в кулак всю свою волю, ответствовал верный. — Если ты прекратишь, наконец, дерзить, и выполнишь волю командоров, тебе будет дарована долгая жизнь, несмотря на всё, что ты себе позволяешь. Более того, ты получишь свободу — это немыслимая щедрость. Подумай хорошо, раб, такого командоры не предлагали ещё никому. И никогда больше не предложат.