Ложь во имя любви - Розмари Роджерс

– Итак, вы и есть добыча Мурада Раиса? Приветствую вас в доме моего брата Камила Хасана, капитана янычар. Вы будете находиться здесь под его защитой, пока за вас не внесут выкуп. До тех пор – в ее тоне послышалось высокомерие, – вы будете моими компаньонками. Ваша обязанность – развлекать меня. Возможно, мы узнаем друг от друга много нового.

Зулейка говорила по-испански (этому языку она научилась у жены одного из пленников своего отца), и Марисе волей-неволей пришлось выступать в роли переводчицы. Зулейке не нравился язык чужеземцев, и Марису принялись обучать турецкому и арабскому. Учителем стал дряхлый старик в зеленом тюрбане хаджи, то есть правоверного, осуществившего паломничество в Мекку. Хаджи был имамом, поэтому не только учил языку, но и настаивал, чтобы его ученицы постигали премудрости ислама.

– Уж не задумали ли они обратить нас в свою веру? – воскликнула как-то раз Тесса, томно приподнимая выщипанную бровь. Впрочем, ее это мало волновало: к своей новой жизни, сильно смахивающей на пребывание в гареме, она относилась с ленивым безразличием. Она наслаждалась продолжительными ваннами с благовониями и любила, когда после омовений ей натирали тело ароматными маслами и выщипывали брови; она послушно мазала хной ногти и ладони и подводила сурьмой глаза. Мариса неоднократно слышала от нее, что ей по вкусу такая неспешная, удобная жизнь.

– Будет о чем рассказать дома, – говорила она своим тягучим голосом. – Ведь нас с тобой есть кому выкупить. Если за кого и переживать, то за бедную Селму Микер, но она всегда была такой нестерпимой ханжой! Ты только взгляни на нее! Для нее главное – чтобы с нее не срывали одежду и чтобы ее не беспокоили мужчины. Она работает усерднее, чем все остальные рабыни! Уж не принудили ли ее к этому побоями?

– По-моему, ты к ней несправедлива, – буркнула Мариса. – Мне ее по-настоящему жаль. Если бы мне позволили написать письмо, я бы попросила, чтобы выкупили и ее.

– Не вздумай раскисать! – предостерегла ее Тесса. – Нашла из-за кого переживать – из-за старой стервы! Забыла, как она нас обзывала? Подумай лучше о себе. И учись приспосабливаться, если еще не научилась. Раз уж Доминик Челленджер увез тебя с собой… Даже я поверила, что вы муж и жена! Я познакомилась с ним в Каролине – до чего же загадочный мужчина! Знаю немало женщин, которые только вздохнули бы с завистью и назвали тебя счастливицей.

– Велико счастье – оказаться здесь! – горько возразила Мариса. Впрочем, она привыкла пропускать болтовню Тессы мимо ушей. Только когда та упоминала Доминика, Мариса вся обращалась в слух и начинала помимо воли гадать, что случилось с ним и всей командой корабля.

«Я очутилась здесь по его вине! – мысленно возмущалась она. – До чего же я его ненавижу! Надеюсь, что и ему придется несладко. Скорее всего он давно уже закован в кандалы и работает от зари до зари».

Сколько она ни ломала голову над его судьбой, ей не хватало духу спросить об этом Зулейку. Час тянулся за часом, день за днем; скука была настолько иссушающей, что она считала развлечением даже занятия со старым имамом и быстро овладевала обоими языками, которые он ей преподавал.

Мариса не позволяла выщипывать ей брови, отказывалась покрывать лицо рисовой пудрой и краситься, а также наносить желтую хну на ногти и ладони. Посмотревшись как-то раз в серебряное зеркальце, она пошла на одну-единственную уступку и позволила подвести себе сурьмой глаза, как у остальных. Однако она твердо решила не превращаться в одалиску, раскрашенную и опрысканную благовониями по хозяйской прихоти. Чего ради? К счастью, хозяин этого дома дал обет воздержания, поэтому опасность оказаться в его постели ей не грозила. Она ни разу не видела его…

Камил Хасан Раис был слишком занят управлением Триполи в отсутствие паши и пока лишь мимоходом поблагодарил сестру за заботу о трех пленницах. Он по-прежнему сердился на Мурада, настоявшего на его согласии взять к себе трех женщин. Мурад был хитрой бестией; Камил подозревал, что ему еще придется пожалеть о своей уступке.

Зулейка, напротив, стала гораздо радостнее и оживленнее, чем когда-либо прежде. По ее собственным словам, она наслаждалась обществом женщин равного ей статуса и беседами с ними. Она даже стала понемногу овладевать французским языком. Интереснее всего ей было с женщиной, звавшейся раньше Тессой, а здесь превратившейся в Амину: та искренне наслаждалась переменой в своей жизни. Что до старой уродины, то, увы, она принадлежала к низшему сословию, упорствовала в своих христианских заблуждениях и довольствовалась ролью прислуги, словно для этого появилась на свет.

– А третья? – насмешливо полюбопытствовал Камил. – Та, которой Мурад не мог отказать в присутствии духа? Ведь за нее мы рассчитываем получить самый большой выкуп. Надеюсь, ее ты не превратила в служанку?

Зулейка сделала недовольную гримаску, надув губы.

– Ах, эта… По правде говоря, я ума не приложу, что с ней делать, хотя имам Ибрагим говорит, что она отнюдь не глупа и прилежно учится. Она не то что бунтарка, но страшно упряма. К тому же, – Зулейка самодовольно приосанилась, – она тощая, как подросток. Не пойму, кому она вообще может приглянуться. Сама она как будто не интересуется мужчинами, даже имела наглость заявить в моем присутствии, что презирает их.

– Возможно, она предпочитает свой пол, – сухо подсказал Камил. Однако в нем уже проснулось любопытство, и на следующий день он нашел предлог пораньше вернуться домой, не предупредив о своем возвращении.

Глядя в окно на голых и полуголых женщин у бассейна, он гадал, которая из них та, кого его сестрица переименовала в Лейлу. Сама Зулейка сидела спиной к чернокожей рабыне, расчесывавшей ее влажные волосы. Она была одета и опиралась на гору разноцветных подушечек, позволяя двум другим женщинам красить ей хной ладони и ступни. Рядом евнух вытирал рослую женщину – по всей видимости, Амину. Ее черные волосы резко контрастировали с белоснежной кожей. Даже бесстрастный Камил мог понять, почему Мураду Раису приглянулась именно эта пышногрудая обладательница роскошных бедер. Он уже был готов отвернуться, когда заметил ее. Она выходила нагая из бассейна, как греческая богиня Диана – тоненькая, с осиной талией и маленькими грудками, задорно торчащими, а не повисшими от собственной тяжести. Ее кожа отливала золотом, что великолепно сочеталось с короткими золотистыми волосами. У нее была прямая, горделивая осанка. Со спины ее ничего не стоило принять за мальчишку с круглыми крепкими ягодицами и стройными мускулистыми бедрами, не слишком тощими, но и не слишком широкими.

Он застыл как завороженный. Новоиспеченная Лейла тем временем забрала у рабыни полотенце, вытерлась и улеглась на мраморные плитки у края бассейна, чтобы ее помассировал евнух. После массажа она перевернулась на спину, и треугольник светлых курчавых волос внизу ее живота призывно блеснул на солнце. В это мгновение Камил впервые за долгие годы возжелал женщину, да так сильно, что перестал владеть собой.

Женщина-мальчик! Он уже давно пресытился пышнотелыми женщинами, считавшимися красавицами в этих краях. Как теперь выяснилось, не все женщины его перестали интересовать.