Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов - Джаспер Ффорде

— Доказательства у вас есть, Харрис?

— Конечно, — улыбнулся он. — Даже больше, чем надо. Хип, давайте.

Урия Хоуп — теперь уже Хип — пережил атаку очепяточного вируса, но изменился необратимо. Если прежде вид у него был победный, то теперь он стал бледный, из гибкого он превратился в гадкого, вместо ума и мысли на лице читалась умильность. Но это было еще полбеды. Твид все рассчитал: в руках Урия держал окровавленную наволочку с головой Ньюхена. Не его собственной, конечно, а с тем сюжетным поворотом, за который он так много заплатил в Кладези.

— Мы нашли это у Четверг дома, — заявил Твид. — Она была спрятана в чулане. Хип, покажите.

Тощий болезненный юнец, чья шевелюра из кудрявой сделалась корявой, положил мешок на стол и поднял голову за волосы. Бенедикт ахнул, Королева перекрестилась.

— О господи, — прошептал Глашатай, — это же Годо!

Тихое дилерство: Сленговое обозначение для внутрисюжетной манипуляции. Признанное незаконным в 1932 году и противоречащее статье B17(g) Кодекса непрерывности повествования, это вызванное внутрикнижной самодеятельностью колебание сюжетной линии настолько распространено в Книгомирье, что приходится разбираться с каждым случаем отдельно, дабы понять, имело ли оно место как таковое вообще. Мелкие манипуляции вроде перестановки реплик в диалогах, как правило, не учитываются, но более серьезные нелицензированные изменения сюжета обычно расследуются со всем тщанием. Наиболее вызывающим нарушением этого правила считается сожжение Хитклифом Грозового Перевала.[63]На него наложили штраф и приговорили к ста пятидесяти часам общественных работ в «Зеленых яйцах с ветчиной». Хитклиф — лишь один пример многочисленных вопиющих нарушений, которыми беллетриция вынуждена была заниматься в то время.

ЕДИНСТВЕННЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ УОРРИНГТОНСКИХ КОТОВ

Беллетрицейский путеводитель по Великой библиотеке (глоссарий)

Хип больно схватил меня за руку и, заломив, попытался затолкать в книжный шкаф.

— Мне очень, очень жаль, мисс Нонетот, — скулил он. Очепяточный вирус проник слишком глубоко и повредил даже его душу. — Подумать только, я, какой-то А7, арестовываю такую очаровательную потусторонницу!

У него воняло изо рта, и мне пришлось дышать ртом, чтобы не стошнило. Он схватил мой Путеводитель, по пути не преминув облапить меня. Я вырывалась, но безуспешно.

— Это не моя голова! — крикнула я, понимая, как это глупо сейчас звучит.

— Ну, в этом никто не сомневается, — спокойно ответил Твид. — Зачем вы его убили?

— Я его не убивала. Эту голову купил Ньюхен, — сказала я, тщетно пытаясь оправдаться. — Он купил ее для следующей книги и попросил меня подержать ее у себя!

— Ньюхен занимался тихим дилерством? Что еще вы свалите на покойника? По-моему, это маловероятно… и почему именно Годо? Совпадение, скажете?

— Ее мне подбросили, — ответила я. — СуперСлово™…

Я прикусила язык. В ТИПА мне не раз говорили, что самая большая ошибка в напряженной ситуации — действовать слишком быстро и говорить слишком много, не подумав. Мне требовалось время — предмет обихода, стремительно превращающийся в роскошь.

— У нас есть доказательство ее причастности минимум к трем убийствам, мистер Глашатай! — сказал Твид.

Глашатай быстро повернулся к нему, а меня тем временем лишили Путеводителя и приковали наручниками к трем наковальням, чтоб не сбежала.

— Хэвишем? — дрожащим голосом спросил он.

— Мы уверены в этом, — сказал Твид.

— Они обманывают вас, мистер Глашатай, — призвав на помощь все свое хладнокровие, сказала я. — Подгнило что-то в Книгомирье.

— И это что-то — вы, Нонетот! — рявкнул Твид. — Четыре агента беллетриции погибли при исполнении, и Дина нигде не могут найти! Я поверить не могу: вы убили свою наставницу?

— Спокойно, Твид, — сказал Глашатай, пододвигая стул и печально глядя на меня. — Хэвишем поручилась за нее, а это кое-что да значит.

— Тогда позвольте мне вот что донести до вас, мистер Глашатай, — сказал Твид, присаживаясь на краешек стола. — Я провел расследование. Даже если оставить в стороне Годо, доказательств вероломства Нонетот больше чем достаточно.

— Доказательств? — фыркнула я. — И каких же?

— Кодовое слово «сапфир» ничего вам не говорит?

— Конечно говорит.

— Только восемь агентов беллетриции имели доступ в «Меч зеновийцев», — сказал Твид, — и четверо из них мертвы.

— Это вряд ли назовешь уликой.

— Само по себе — да, — тщательно выбирая слова, продолжал Твид, — но если мы добавим другие факты, это начинает иметь смысл. Брэдшоу и Хэвишем шляпапультировались из «Зеновийцев», оставив вас наедине с Ньюхеном. Они вернулись через несколько минут, и к тому времени он уже был смертельно поражен очепяточным вирусом! Очень умно сделано! Очень ловко!

— Только непонятно зачем, — сказала я. — Зачем мне убивать мисс Хэвишем? И зачем убивать кого-либо из них вообще?

— Вы убили Хэвишем потому, что она знала, что вы смошенничали на письменном экзамене! Знаете, как мы это выяснили?

— Да уж просветите, будьте любезны.

— Вопрос пятидесятый. Кто написал «Жаб из Жабхолла»?

— Алан Александр Милн, — ответила я.

— Верно, — ответил Твид, — но больше этого не знал никто. Никто! Даже мисс Хэвишем. Никто за последние пятьдесят лет не знал! Все говорили — Кеннет Грэм! Голову готовы были дать на отсечение. Вы использовали беллетрицию для утоления ваших жгучих амбиций. Это опасная вещь. Честолюбие можно некоторое время сдерживать, но потом оно начинает убивать без разбору!

— Какие амбиции? Я хочу только сохранить ребенка и вернуться домой!

— Вы хотите занять место Глашатая! — заявил Твид, словно выкладывая козырь на стол. — Вы ведь знали, что он уходит на пенсию, разве не так?

— Да это все знают.

— У вас как у потусторонницы имелось преимущество, но только после Брэдшоу, Хэвишем, Перкинса и Дина! И — меня. Брэдшоу уже был Глашатаем, стало быть, он отпадает. Когда вы намеревались убить меня?

— Я не собиралась становиться Глашатаем и не убивала мисс Хэвишем, — проговорила я, пытаясь придумать план спасения.