Ведьма и закон. Рождение легенды - Евгения Чепенко

Первый и любимый сын Ярослава – Люцифер обладал возможностями и навыками, превосходящими природу Атума. Таким его задумал отец. Лик оценил иронию искусственного создания, множество раз скормившего невоплотившихся биологических родителей ангелов несуществующей хищнице. Была в этой странной последовательности своя эстетика. Люцифер ответил взаимным уважением.

Напуганный могуществом сына, Ярослав поспешно внес изменения в маниту, и то мгновение стало началом конца жизни Атума. Лик с интересом разобрал в ветвях сознание Дингира – вместилище мусорного кода. И снова Люцифер проникся симпатией к богу за понимание своих действий и поступков. Вмешав живое маниту собаки и льва в свою сущность, ангел раздвоился, скинув в гиену парализующие и довольно беспорядочные силовые потоки давно почившего отца.

С остальными детьми Ярослав подобной ошибки не допускал. Ни одно маниту больше не рождалось свободным. Вторым сыном и опытным образцом новой версии был Азазель, он же стал первым и единственным, чей код Люцифер смог исправить.

Маруся – чистый проводник энергии Вселенной. Она единственная в каждой из прошлых и будущих веток была способна изменить братьев и сделать их частью существующих Миров, а не орудием исполнения замыслов одного из Высших. Лик согласился со взглядом Люцифера. Быть порождением этой Вселенной и мнить себя в праве решать, что есть благо, что есть зло для планет и их населения, – ярчайшее проявление выросшего на всевластии эго Высших.

Проникся Лик и иронией иного деяния Дингира: перевоплощения Евгении в ангела. Единственное живое создание в обоих Мирах, способное держать под контролем неуемные амбиции и фантазии Атума, стало тем, кого несуществующий Ярослав проектировал, как беспрекословное орудие в своих руках.

С каждым новым невоплощенным или исчезающим диалогом, Лик чувствовал себя все увереннее. Энергия не кончалась, а разум контролировал время все эффективнее.

В конце концов, осталась лишь одна яркая ветвь. Маруся, ее сосуд и ее пыль нужны были Люциферу лично. Для Эйдолона и идущих вслед за ним отводилась иная роль: загонять ангелов в Пустоши. Вот только Лик не был намерен терять связь с ведьмой ни на миг, тем более отдавать ее в чужие руки, о чем в довольно резкой форме дал понять Первому сыну. В синих глазах Люцифера появилось легкое раздражение, и тогда Лик догадался. Не все, что случилось в этой реальности, входило в планы ангела, в частности, его, Ликурга, единство с Рыжиком.

В картину времен вдруг вмешался Азазель. По его мнению, все было просто – изложить ведьме факты и позволить самой решать.

– Рыжик, – обратился Лик внутрь себя, заставив ведьму, старательно прислушивающуюся к его эмоциям и ощущениям, вздрогнуть от неожиданности. – Ты колечко где взяла?

Он вернулся в настоящее и обернулся к Марусе. Медные брови встали домиком над удивленно распахнутыми серебряными глазами.

– Которое?

– Которое раритетное, – вслух ответил Лик. – Не слишком приметное, постоянно на твоем пальчике. Во время общения с большой изюминой я опрометчиво предположил, что оно родовое, но наш старый новый знакомый знает эту вещь иначе. А еще он заблуждается, будто я вообще не осознаю кольцо на твоей руке. И отчасти он прав, печать на нем всегда ускользает от сознания. Так, где ты его взяла? Ему ты всегда отказывалась говорить.

Медные брови сошлись на переносице, сообщив окружающим, что хозяйка озадачилась.

– Я его сама сделала, точнее переделала. И это не кольцо, точнее не совсем кольцо.

– А если уточнить точнее? – Синие глаза Люцифера засияли любопытством. И Руся увидела в них того самого Дингира, который совсем недавно хозяйничал в ее гостиной, называл «дамой сердца» и искренне просил прощения за свое неподобающее поведение в ее присутствии.

– Да, я знаю. Он в тебя влюблен. – Тряхнул головой Люцифер. – У него своя жизнь каждый раз с нуля в новой реальности, у меня – своя вне времен. Помогает скрываться и отдыхать. Так что это?

– А вам зачем?

Лик не без восхищения смотрел в подозрительно сощурившиеся серебряные глаза. Не сказала тогда, не скажет и сейчас. Он видел, что не скажет. Люцифер сердито выдохнул. Заглянуть далеко вперед, где готовы исходы предстоящей битвы, ангел, как выяснилось, не мог, а, значит, и наблюдать, как именно Рыжик использует свою таинственную поделку, тоже не мог.

– Она справится сама, – Лик произнес это вслух прежде, чем по настоящему осознал. Он не мог проследить ее будущее, но был абсолютно уверен в ней и в ее силах. Рыжик со своим незаурядным умом, бесстрашием, Шутом и пылью не нуждалась ни в богах, ни в ангелах. Это они испытывали необходимость в ней. Вот что ему тогда поведал сосуд Баранова, и что он изо дня в день наблюдал сам, но отказывался осознать.

В повисшем напряженном молчании Лик отпустил Безумца, прервав связь. С тихим шипением Шут вырвался на свободу и растворился в своей ведьме, заставив ее с ног до головы покрыться серебряной пленкой.

– Ты проведешь нас.

Женя перевела взгляд с турса на Костю. Она точно знала, что парень, крепко сжимающий ее талию в объятиях, не человек и никогда им не был, но почему-то в это до сих пор трудно было поверить. В ответ на реплику Локи он задорно, по мальчишески усмехнулся и посмотрел сверху вниз ей в глаза.

– Драться умеешь?

Девушка растерянно повела плечами и почувствовала, как шевельнулись крылья за спиной. Откуда ей было знать? Будучи слабее самых слабых созданий в этом Мире, она с детства училась пользоваться разумом, а не силой.

– Мы не можем, – радостно констатировал Костя. – Мы драться не умеем.

– Кончай ерничать, клоун!

Женя впервые увидела Локи таким. Турс, трикстер из семейства Гюд огрызался на другое создание за несерьезность? Она вновь посмотрела в глаза Косте.

Где-то за ее спиной засмеялся Баба:

– Вот так слагаются легенды. Маленькие и большие.

– Собрался разрушить мою репутацию, ориша?

– Ну, что ты. Баба добрый. Ты стареешь, как все мы. Однажды это просто происходит, и на смену приходят молодые, а мы становимся опорой и легендой. Либо пытаемся сбежать и тонем в небытие. – Ориша с улыбкой развел руками.

– Хочешь сказать, это моя смена? – Локи с сомнением осмотрел лешего с головы до ног и обратно.

– Ну, согласись, похож. Сильный, умный, любопытный, и клоун. Трикупис даже до меня добрался с жалобами.

Женя плотнее сжала губы, стараясь сдержать улыбку.

– Ладно, – Костя поморщился. – Буду хорошим.

Окружающее пространство мелькнуло и изменилось в мгновение. Женя испуганно взмахнула крыльями и стремительно понеслась вместе с лешим вверх.

– Тихо, тихо, – засмеялся Ивченко, на ходу заставив пространство удерживать себя отдельно от встревоженной девушки. – Это я, я.

На земле послышалось рычание и оклики.