Белый фрегат - Наталия Осояну

Он не почувствовал ничего, кроме тепла. Где-то внутри пробудилось желание вновь опробовать свой подлинный дар, но Айлантри выкинул эту мысль из головы: в скором времени еще представится такая возможность. Он закрыл глаза и расслабился.

– Я уже видел таких, как ты, – негромко сказал кто-то.

Молодой ворон приоткрыл один глаз: рядом с ним стоял Сандер. Своим новым зрением Айлантри отчетливо видел, что человеческое с виду тело матроса – всего лишь оболочка, под которой скрывается… нечто. Для простоты он решил именовать это «рыбой», хоть существо и не походило ни на одну из известных рыб. Было нетрудно догадаться, с кем он имеет дело; поверить – сложней, но теперь Айлантри был готов поверить во что угодно.

– Был один человек, – продолжил Сандер. – Мы потом узнали, что кто-то из магусов изменил его против воли. Я так и не понял, зачем это сделали, но на его долю выпало много мучений.

– Выпало… – повторил Айлантри. – Он мертв?

Матрос кивнул. Ворон повернулся к нему, наблюдая за реакцией.

– Наверное, этот человек попался в руки Кармору, – продолжил Айлантри. – Мы давно знали, чем занимаются в подземельях Вороньего Гнезда его приспешники. Без подробностей, правда… Впрочем, неважно. Мы знали, да.

– Почему же не положили этому конец? – по-прежнему тихо спросил Сандер.

– Вороны, как правило, не летают стаями. Наверное, все те, кто был готов объединиться ради общего дела, втайне сожалели о запрете полужизни и упущенных возможностях… и потому ушли к Кармору. А остальные предпочли не выходить из лабораторий и библиотек.

Сандер выразительно промолчал.

– Нам нет оправданий, – мягко признал Айлантри. – Я и сам виноват. За все это время, пока не вернулся Рейнен, я почти не приближался к Вороньему Гнезду. Точнее, я посещал только те его части, где прихвостни Кармора не бывали, – архив, храм Эльги… Я сперва учился, а потом работал, ты не поверишь, в канцелярии суда.

– Поэтому ты так хорошо разбираешься в законах…

– В каком-то смысле, – согласился молодой ворон. – Если бы не слабое зрение, мне нашлось бы место в Гнезде, и тогда я столкнулся бы с Кармором лицом к лицу – кто знает, как бы все обернулось. Но меня давным-давно оттуда вытолкнули. Не вернись Рейнен – я бы до сих пор перекладывал бумаги со стеллажа на стеллаж в каком-нибудь кабинете без окон.

Сандер красноречиво изогнул бровь. Айлантри посмотрел на свою воронью руку, а потом осторожно убрал ею челку, упавшую на глаза. Почему-то белые как снег пряди волос казались более чужими, чем огромная птичья лапа вместо правой кисти, запястья и части предплечья.

Он безмятежно пожал плечами.

Матрос хотел что-то еще сказать, но его окликнули. Айлантри снова повернулся к морю и увидел, что «Легкокрылая» приближается, волоча за собой на буксире шлюпку с черного корабля.

Вскоре пленники поднялись на борт «Невесты ветра». Было их четверо: трое мужчин и женщина – всех он знал в лицо и по именам, но они вряд ли подозревали о его существовании. Ашиль и Ивон, брат и сестра, на пять лет старше его, блестящие алхимики, в достаточно молодом возрасте успевшие совершить много открытий; Верн, старший из четверых, исследователь звездного огня; и Кармор – может, не самый яркий из умов Вороньего Гнезда, но уж точно самый амбициозный. Вид у мятежников был усталый, испачканная в саже одежда пропиталась потом, кровью и морской водой – тут Айлантри окончательно убедился, что его нос стал более чутким, – а на лицах Ашиля и Ивон отражался плохо скрываемый страх. У безучастного с виду Верна под правым глазом разливался огромный синяк, и он берег правый бок – наверное, сломал ребро; а вот Кармор, хоть ему и связали руки, взглянул на капитана с дерзостью бойцового петуха.

Все четверо молчали, словно не только Кармор был нем.

– Все кончено, – сказал Фейра, когда пленников подвели к нему. Все пожары на палубе были потушены, повреждения временно залатаны, и вокруг одного феникса и четверки воронов почти мгновенно выросла толпа. – Если есть какой-то способ передать вашим сообщникам, чтобы прекратили сопротивление, рекомендую о нем сообщить. Так прольется гораздо меньше крови.

Они переглянулись. Кармор кивнул Верну, и тот, спокойно глядя на капитана, проговорил:

– Наши собратья сражаются не ради кого-то, а ради чего-то, капитан Фейра.

– Ради идеи? – спросил феникс с непроницаемым лицом. – Какой?

– Свободы, – по-прежнему хладнокровно ответил Верн.

Фейра усмехнулся:

– В том виде, в каком вы ее понимаете. Свободы открывать любые двери и запертые сундуки, в первую очередь – те, которые принадлежат не вам. Свободы подстраивать под свои нужды не только чужие жизни, но также тела – да и разумы, вы же спелись с чайками, если верить слухам? Свободы вмешиваться в естественный ход событий, едва вас обуяет скука и покажется, что надо бы его ускорить. Или замедлить. Или чуток подпихнуть неповоротливую махину цивилизации, чтобы свернула в другую колею…

– Свободы выбирать лучший путь, – парировал ворон, и его до сих пор тусклые, безразличные глаза вдруг загорелись. – Лучший, а не тот, что определит слепая судьба. Разве это так уж плохо?

– Вы себя переоцениваете. Магусы однажды объединились, чтобы выбрать «лучший путь», – и к чему это привело? К междоусобице вдали от Прародины… Кто вам дал право выбирать этот путь и для магусов, и для людей – для всего живого в этом мире, если уж на то пошло? И с чего вдруг вороны – причем даже не весь клан, а малая его часть – решили, будто могут чего-то добиться в одиночку?

– Мы не одиноки, – возразил Верн, бросив перед этим взгляд на Кармора. Немой предводитель воронов-мятежников глядел на Фейру, напрягая шею, и глаза его горели не то от ярости, не то от пыла. Казалось, устами Верна говорит он сам. – На нашей стороне чайки, цапли и все прочие имперские кланы. Это ты одинок, последний Феникс. И сам прекрасно об этом знаешь.

Кристобаль Фейра издал короткий сухой смешок, от которого у Айлантри зашевелились волосы на затылке.

– Тоже мне, великое открытие. Уж не знаю, что я должен в этом месте сделать, по вашему мнению, – разрыдаться? Броситься за борт от невыносимой тоски? Бэр, Гвин, в карцер эту четверку. Руки им сковать за спиной.

– Постойте, капитан, – сказал Айлантри, шагнув вперед. Все взгляды обратились на него, и это было самую малость страшней, чем на суде. Но у него все лучше выходило справляться со страхом. – Оставленные без присмотра, они способны воспользоваться своим даром и причинить кому-нибудь вред. Кандалы тут не помогут.

– А что поможет? – рявкнул Фейра, все еще сердитый.

Кармор и остальные уставились на Айлантри с таким видом, словно он был самым настоящим белым вороном, обученным подражать человеческой речи.

– Их надо лишить сознания любым доступным способом, – сказал Айлантри.

Глаза Кармора широко распахнулись: он окинул беловолосого ворона изучающим взглядом, не пропуская ни единой детали его внешности, а потом расхохотался совсем как Вира, когда феникс попытался ее напугать и не преуспел. Но, в отличие от нее, смеялся предводитель мятежников беззвучно, и выглядело это куда более зловеще – сперва всем показалось, что с ним случился приступ жуткой боли, от которой недолго сложиться пополам. Однако это был, вне всяких сомнений, смех.